– В этом я и не сомневаюсь. Старушка – кремень.
– Ну, не такая уж и старушка…
Егор помолчал минуту, а потом добавил, как мне показалось, невпопад:
– Худшая ложь – это ложь самому себе.
– Это ты к чему?
– К тебе.
– Почему ко мне? – Я спросил рассеянно, где-то в углу копошилась мышь, и это привлекало мое внимание. Было сытно, тепло. Все тело приятно гудело от горячей воды. Но сон не шел.
– Твой самый большой недостаток – это склонность к самообману. Насколько я могу судить, все твои проблемы возникли из-за этого.
– Вздор.
– Разве? Может быть, ты считаешь, что с моей стороны это невежливо? Я поселился в твоем теле, да еще поучаю?
– В некотором смысле, – согласился я.
– Это не совсем верная мысль. Поучают обычно только те глупцы, которые не знают, что благое право набивать шишки и обламывать рога и называется «личной свободой». Но если один из жильцов дома собирается снести стены, ему лучше посоветоваться с другими жильцами.
– Миленькая аналогия. Я уже «один из жильцов дома»?
– Если это сильно бьет по твоему самолюбию, то я могу сказать, что ты хозяин дома. А мы твои жильцы. Но если ты, как хозяин, захочешь произвести подкоп под одну из несущих стен, жильцы будут против.
– Ну, раз пошел такой разговор, я этих жильцов не приглашал.
– Не стану спорить. Ты прав. Так уж вышло, что мы пришли сами. Хотя дом показался нам уже опустевшим…
В раздражении я поднялся и подошел к окну. За грязными стеклами мерцал ночной город.
– Я вас не приглашал! – зло повторил я.
– Никто с этим не спорит. Это правда. Но если бы не мы, ты был бы мертв. И это тоже правда.
– Да, но я не просил меня вытаскивать.
– Тогда, возможно, тебе все равно, что происходит вокруг? Фактически ты можешь считать все это затянувшимися посмертными галлюцинациями. Такое бывает. Но ведь тебе не все равно?
– Нет, не все равно. Но это совсем не значит, что ты можешь мне приказывать.
– Я не приказываю.
– А что ты делаешь?
– Говорю с тобой о самообмане. Просто мне бы хотелось, чтобы ты не загнал нас всех в очередную проблему.
– Это еще кто кого загнал.
– Отчасти верно. Но только отчасти.
– А почему ты заговорил о самообмане?
За окном остановилась машина. Из нее вылезло несколько человек, показавшихся мне знакомыми. Рука потянулась к занавеске.
– Не открывай! – прикрикнул дядя Дима.
– Почему?
– По кочану, просто не открывай, и все. Черт его знает, кто это такие.
– Так я и хочу выяснить…
– Не надо выяснять, любопытной Варваре… Сам знаешь.
И дядя Дима отошел. Это очень необычное ощущение, когда чувствуешь, что кто-то из гостей уходит в сторону, из активного становится пассивным.
– О самообмане я заговорил потому, что ты снова стал себе врать, – продолжил начатое Егор.
– Это когда же? – удивился я.
– Когда говорил о Наталье. Ты просто не видишь, что она уже старая.
– Почему не вижу? Вижу. Старая, не настолько, конечно, чтобы…
– Настолько, – перебил Егор. – Настолько, чтобы не выдержать тебя, идиота. И всех твоих приключений. Она, конечно, не выдаст тебя, но ты сейчас для нее все равно что ходячий инсульт. Убьешь ты ее. Убьешь. Она и сейчас-то валерьянку пьет ведрами. А если что…
– Если что?
– Да что угодно. Помрет, и все.
Я отошел от окна. Сел на кровать. Спать не хотелось совершенно. Перед глазами стоял добрейшей души медбрат с багром и залитая кровью комната. Перед глазами зияла чернота открытой двери.
– Уходить надо… – прошелестел Петр.
– Опять уходить… Только помыться успел! – Со зла я пнул ни в чем не повинную тумбочку. – За что мне это все?! Да и, блин, куда уходить-то?! Да от кого?! Я ж не понимаю ни черта. Какого хрена это все? Двери, коробочки, маги-факиры, призраки!
– Знаешь, ты можешь смотреть на это как угодно, но есть только одно удобное объяснение. Твое предназначение.
– Что?
– Ну, как судьба.
– Ничего себе, сладкий кусочек вытянул. В судьбе должен быть смысл! Тем более в предназначении. А какой у всего этого смысл? Нет его! Нет и не было.
– Он всегда есть. Смысл. Нельзя так узко трактовать понятие «судьба». Наверное, поэтому и используется слово «предназначение». И кстати, необязательно это нечто возвышенное. Понимаешь, есть замок, и есть ключ. Ключ может открыть замок, а может истлеть от времени где-нибудь в амбаре. А бывает так, что и замок и ключ находятся в одном и том же месте, но не могут ничего.
– Чего не могут?
– Ничего не могут. Представляешь, сарай на замке, а ключ от замка в сарае. Что делать?
– Отмычку подбирать. Или двери ломать.
– Да, получается так.
– И какое это имеет отношение ко мне?
Я снова подошел к окну, стараясь не высовываться. Смутно знакомые люди внизу что-то делали у машины. Размахивали руками, то ли ругались, то ли спорили.
– Прямое. Ты ключ. И ты замок. Помнишь, что тебе Саша говорил?
Из памяти выплыла фраза: «Есть нечто, воспринимаемое мной как черный ящик. В этом ящике сидит некто. Некто хочет на свободу. Он просит, чтобы его выпустили. Есть ключ к ящику, способный вскрыть и выпустить. Этот ключ – я».
– Бред. Сашка сам был ключ. Он открыл какой-то ящик…
– А кто тебе сказал, что ключ был один? И с чего ты взял, что Саша открыл ящик, а не взломал его или подобрал отмычку? И почему ты думаешь, что цепочка должна была замкнуться на Саше? Почему ты вообще считаешь, что ты не другой ключ и не другой замок?
– Послушай, я ничего не понимаю. С этими загадками сраными я уже в психушку влетел, а ты мне снова начинаешь…
– Считай, что я делюсь своими рассуждениями. Я ведь тоже не все знаю.
– Ну, если делишься, то давай делись, а не компостируй мне мозги!
– Делюсь, делюсь. Можно предположить, что ты был одновременно и замок и ключ.
– И что же я запирал?
– Ну, не знаю, может быть, ты, ну, как страж был.
– Страж. Был.
– Замок, не открыв который невозможно пройти. Ворота! Вот.
– А почему был?
– Потому что тебя открыли. Точнее, не так, ты был взломан.
– Кем?
– Тем, кто хотел пройти. Цепочка странная получается. Сначала Саша открывает свой черный ящик, выполняет свое предназначение и умирает. Потом нечто вышедшее из черного ящика хочет пройти дальше и находит тебя.
