Это был настоящий День Победы, только без горечи утрат.
Бурное веселье окружающих было радостно наблюдать, но сама я испытывала нечто иное. Меня не покидало ощущение спокойной просветлённости, как будто мы все вместе – всей площадью и всей страной – прошли сквозь какое-то доброе таинство и получили посвящение… Космос, по-моему, сродни тонкому миру. Наверное, тот, кто побывал там, действительно чувствует себя посвящённым и будет всю жизнь стремиться снова и снова прикоснуться к тайнам мироздания…
С гулянья возвращалась чуть не среди ночи. Даже в переулках встречались весёлые компании. Пели песни – и так, и под гитару. Говорили и спорили о будущем. В квартире тоже царило весёлое оживление, никто не спал. Мы даже выпили и закусили среди ночи, как на Новый год.
Я, как повелось, осталась в стороне от оживлённой беседы. По кухне гулял сильный сквозняк. Я ещё во время прогулки основательно подмёрзла, но вина едва пригубила и почти не ела.
Пережитые эмоции ещё не улеглись, и спать не хотелось, но, вернувшись в свою комнату, я забралась под одеяло – греться. С собой под влиянием порыва взяла маленькую потрёпанную, много раз читанную книжку в зелёной коленкоровой обложке – стихи Константина Симонова сорок третьего года издания. Под обложкой была надпись: «Тасечка, помни нашу волну!!! Люблю тебя и желаю тебе только самого лучшего. Твоя подружка Женька».
Много лет перед этим я, когда случалось взять книжку в руки, вспоминала только благодаря этой надписи, что когда-то у меня была подружка по имени Женя – симпатичная девчонка с яркими глазами и кудрявыми волосами. Но как она оказалась в моей жизни и какую роль в ней играла, не могла сообразить.
Я по инерции перелистывала хорошо знакомые странички. Многие стихи я помнила наизусть. Подле «Жди меня» Женька поставила карандашом размашистую галочку и восклицательный знак.
Женька. Ольга Семёновна. Магистр. Всё – правда, всё – настоящее!
Опять, как после встречи с магистром, в сознании стали один за другим всплывать яркие, чёткие образы, фрагменты ситуаций, разговоров. Вся моя прежняя, позабытая жизнь представилась невероятно интересной – лучше любого кино! Отныне я уж не дам сбить себя с толку: буду припоминать подробно и с радостью!
Думая о своём, я автоматически бежала глазами по строчкам…
Завыла колючая сухая метель, занялся уголь в печи, стены запахли старым нагретым деревом. Ногам стало жарко в растоптанных чунях. Передо мной предстала Женька с глазами на мокром месте и газетой «Правда» в руках. По газетному листу летели кавалеристы с воздетыми саблями, а под ними полыхало стихотворение, идеально настроенное на волну защиты любовью. Возьми его, соедини с энергетическим потоком, добейся резонанса – и ты сможешь творить чудеса! «Девчонки, представьте: ведь многие захотят научиться. Вот бы научить всех!..»
Тёплая волна поднялась в сердце, смывая безвозвратно и бессмысленность, и пустоту, и заторможенную отстранённость…
* * *
С того дня я систематично занимаюсь восстановлением памяти и сознания. Иду по событиям последовательно, стараюсь не пропустить ничего существенного.
Иногда я «плыву»: натыкаюсь на необъяснимое противоречие, не могу припомнить какого-то события, факта. Мучительные поиски в глубинах памяти не дают результата. Тогда приходится останавливаться, отвлекаться на что-нибудь. Тут бывает полезно погулять, почитать, сходить в кино и даже посмотреть телевизор: вдруг то, что нужно, по ассоциации вытягивается на поверхность, как рыба на крючок. Кое-что всё-таки пришлось отложить на потом. Но не много.
Иногда то, что вспомнилось, кажется неправдоподобным, придуманным, я не могу поверить самой себе. Тогда иду в библиотеку. Благодаря связям в учёном мире, я стала счастливой обладательницей билета в Ленинку. Кое-что нашло подтверждения, а кое-что так и осталось под вопросом…
В детстве и ранней юности я занималась разными домашними делами легко, если не с удовольствием. И убраться, и постирать, и приготовить – всё было мне в охотку. Теперь же – как перегорело что-то.
Дома я практически не готовлю. Так повелось. Утром – чашка кофе да бутерброд…
«Немецкая» привычка к кофе прочно въелась в мой быт. Только с чувством лёгкого ужаса я могу себе представить утренний завтрак в сопровождении чая. За хорошим кофе регулярно хожу, как правило пешком, на улицу Кирова. Для перерыва в работе – снова чашка кофе. Вечером кофе нельзя пить, а то не уснёшь, да и не хочется, но подкрашенную водичку под названием «чай» – тем менее. Пью растворимый цикорий или зерновой. Всё – абсолютно несладкое: тоже привычка военных лет…
Обедала до недавнего времени в столовой на работе, вечером – так, что-то перехватывала. Теперь захожу в кулинарию «Праги» и беру что-нибудь из их вкуснейших полуфабрикатов, дома остаётся лишь разогреть. Только по выходным и только к завтраку у меня – готовка: варю какую-нибудь вкусную кашу. Раньше не думала об этом вовсе, теперь же часто вспоминаю, как мы с девчонками варили каши в эвакуации, на всех, и так старались!.. И бабушкины каши вспоминаю в деревне. Практически из топора она варила, а как вкусно казалось… От воспоминаний слёзы начинают капать в кастрюлю, но это не дело совсем: еда должна быть связана только с радостью. Хорошо, что я недавно припомнила, как готовили монахи в тибетском монастыре. Нашла в литературе кое-какие простые мантры. Теперь, если взгрустнётся, читаю их про себя, и на душе проясняется.
Крупную стирку, вроде постельного, ношу в прачечную. Остаётся раз в неделю замочить в тазике блузки да бельё.
Чистоту и порядок люблю всю жизнь, так что комнату свою регулярно убираю. Хуже, когда раз в месяц выпадает дежурство по квартире. Нет, так-то у нас все чистоплотные и аккуратные. Соседи у меня – на зависть! Но долгое это занятие – уборка; скучно мне до отвращения.
Что же изменилось по сравнению с прежней жизнью? Должно быть, всё дело в том, что в прежней жизни мне не приводилось выполнять домашнюю работу в одиночестве.
В деревне дома находился отец. Он мастерил что-нибудь для себя или на продажу, устроившись у окна.
И что бы я ни делала, мы весело с ним болтали, или он рассказывал фронтовые истории. Если у бабушки в доме – так она всё шутками-прибаутками сыпала, песенки мы с ней пели…
Ленинградские соседи, которым я помогала с домашним хозяйством, так старательно выполняли свою часть договора, что меня только стирка могла спасти: когда вода сильно шумит, уже никто не пристаёт к тебе с задачками и пересказом прочитанного. А иначе – сидит соседка, уютно устроившись в кресле, я пол мою, подоткнув юбчонку, и безуспешно стараюсь припомнить, сколько будет семью восемь.
– Тётя Маша, я не могу больше! Я попозже ещё поучу, тогда всё-всё отвечу вам, ладно?
– Хорошо, ступай учи!
– Я только пол домою – ещё вот тут и в коридоре осталось.
– Нет уж, иди, я сама домою!
Что случилось? Я же так стараюсь!
