Однако сегодня погода хорошая, и я отправляюсь в долгий поход. На три, а то и на четыре дня – уж не знаю, как получится. С собой беру рогатку, удочку, инструменты, запас провизии, ну и Пазузу, конечно, куда ж я без него.
– Просто выпусти меня, – злобно проворчал Пазузу. – Мы же с тобой практически друзья.
– Иди ты в жопу, лэнгише швайн, – беззлобно ответил я.
В походя отправляюсь за тем самым минералом, который добывал в этом мире Волдрес, – кераинитом. Веществом, способным притягивать молнии. Я помню, что в десяти – двенадцати километрах на восток-северо-востоке есть одно небольшое месторождение – там всегда гроза, ни на минуту не прекращается. Мимо не пройдешь. Да, это и есть мой план. Добыть кераинит и посадить яцхена на электрический стул. Не уверен, что получится, но попробовать стоит.
Шел я долго. Очень долго. Ориентироваться в джунглях трудно даже на коротких расстояниях, а на длинных – совсем пропадай. К счастью, у меня есть два верных ориентира. Первый – черная туча, постоянно висящая над местом назначения. Периодически я залезаю на дерево и проверяю, в ту ли сторону иду. Пока что видно плохо – так, пятнышко над горизонтом, – но понемногу я приближаюсь.
Вторым ориентиром я избрал яцхена. Сейчас он находится аккурат на западе и сидит неподвижно – наверное, дрыхнет. Вот я и использую его в качестве этакой Полярной звезды. Когда он проснется и начнет двигаться, станет сложнее, но к тому времени я надеюсь подойти к месторождению кераинита поближе.
А идти реально тяжело. Стараюсь придерживаться звериных троп, но их мало и они не намного проходимее полного бездорожья. Страшно не хватает мачете, чтобы прорубать путь. Вьющиеся стебли цепляются за ноги, за одежду, за мешок с припасами. За час я прохожу меньше километра. С земли поднимается удушающий жар, а ветер почти не пробивается через эти заросли.
К середине пути стало еще хуже. Началась болотистая местность – чтобы не провалиться в трясину, я вооружился длинной палкой и стал проверять почву.
Скорость движения упала вдвое – а она и была-то ужасающе низкой. Я надеялся добраться к месторождению кераинита до заката, но вряд ли у меня это по
лучится. Придется ночевать в джунглях. Ненавижу джунгли.
Костра я разводить не стал. С одной стороны – найти в этой грязи хоть сколько-нибудь сухих дровмне так и не удалось. С другой – я ужасно боюсь лесного пожара. Такие вот взаимоисключающие причины. Я просто съел кусок холодной рыбы и несколько фруктов, выбрал местечко посуше, подложил под голову мешок с припасами, покрепче стиснул ковчежец с Пазузу, свернулся клубочком и задремал.
Спал я плохо. Мне снились кошмары, я ворочался с боку на бок, а под утро проснулся из-за того, что моего живота коснулось что-то холодное и липкое. Это оказалась здоровенная сороконожка, которая приняла меня за уютную теплую гостиницу. Я с омерзением отбросил ее подальше и неохотно начал подыматься. Выспаться толком не удалось, но вряд ли я теперь смогу уснуть снова.
Под мешком я тоже обнаружил всякую живность – двух унылого вида пауков и еще какую-то бяку, похожую на жирного клеща. Не знаю, может, они просто устроили тут романтическое свидание на троих, но мне это почему-то не понравилось. На всякий случай я снял одежду и осмотрел себя целиком – не притаились ли еще где насекомые?
Завтракал я через силу, буквально впихивая в себя холодную рыбу. Вообще, в последнее время я как-то хреново себя чувствую. То вялый, как сонная муха, а то бодрый, словно после ведра черного кофе. Невпопад проваливаюсь в сон, кошмары постоянно снятся. Подозреваю, что это все из-за укуса той проклятой мухи, – болит, зараза, немилосердно болит.
Понятия не имею, чем я заболел и как лечиться. И Рабана больше нет, спросить совета не у кого. Не с Пазузу же консультироваться? Из него тот еще санитар.
Надеюсь, пройдет само.
Добравшись наконец до месторождения кераини-та, я сначала долго стоял и смотрел на это удивительное зрелище. Огромная черная туча, нависшая так низко, что казалось, будто до нее можно добросить камнем. Молнии шарахают каждые две-три секунды – и все в одну и ту же точку, в один и тот же бесформенный черный валун. Без грома, вообще без звуков – стоит гробовая тишина, и от этого становится жутко. Вокруг на добрую сотню метров ничего не растет – ни травинки, ни былинки. Голая мертвая земля, наэлектризованная так, что страшно ступать. Если бы не мои резиновые башмаки, я бы не сумел даже подойти близко.
Теперь самое сложное. Подобраться вплотную, улучить момент между молниями и накрыть валун плотной материей. Рабан, упокой господи его душу, уверял, что это сработает. Надеюсь, не врал.
Для работы я вооружился длинной жердью. Очень длинной жердью. На конце закрепил тогу Джемулана, сделав некое подобие сачка. А потом стал медленно. медленно очень-очень медленно.
Блин, у меня духу не хватает. Я же теперь снова человек. Слабый, хлипкий, легко убиваемый человек. Один неверный шаг – и готовьте могилу. Яцхен, конечно, тоже боится электричества. но, блин нагад, человек боится его еще сильнее!
– Всегда есть альтернативный вариант, – донеслось из ковчежца.
– Заткнись, – процедил я сквозь зубы.
Нет уж, мы легким путем не пойдем. И пусть даже не искушает, змий коварный. Я стреляный воробей, меня на мякине не проведешь. Тринадцать раз я подступал к кераинитовой жиле со своим «сачком» и тринадцать же раз отступал несолоно хлебавши. Меня бросало то в жар, то в холод, и я никак не мог решиться сделать последний шаг. Это Волдресу было хорошо – он наверняка приспособил какую-нибудь технику, не знаю, какую именно, но что-нибудь он точно приспособил. В конце концов, у него был свободный доступ ко всей бесконечности миров.
А у меня ни хрена нет, кроме длинной жерди, большой тряпки и чувства собственного достоинства. Хоть плачь. Но вечно топтаться на одном месте тоже нельзя. Я плюнул через левое плечо, трижды перекрестился и очертя голову бросился к черному камню. Замах! И тога Джемулана захлестывает кераинит.
А я споткнулся и хряпнулся о него челюстью. Рот сразу наполнился соленым, один из зубов ощутимо зашатался.
– Ой, [цензура], – только и смог проговорить я.
Но молнии бить перестали. Иначе я бы уже зажарился – моя голова лежит прямо на куске кераинита, накрытом тканью. Странно, я был уверен, что эта глыба раскалена до предела, а она холодная, как рыбье брюхо. Даже не хочется вставать – в такую жару это настоящее наслаждение.
Ощупав рот изнутри и снаружи, я решил, что дешево отделался. Язык прикушен, но не прокушен. Зубы тоже целы – один, правда, сильно шатается и кровоточит, но это пустяки, переживем.
Дальше я несколько часов возводил над кераинито-вой глыбой навес. Несколько жердей подлиннее, целая куча лиан, огромные листья неизвестного растения – я задолбался таскать все это из джунглей и сколачивать примитивную беседку. Мне нужно, чтобы этот шалаш выдержал хотя бы пару дней – если кераинит окажется под открытым небом. интересно, насколько мучительна смерть от удара молнией? ^ Закончив с навесом, я до самого вечера раскалывал
