2. Но что изменение, выступающее как чисто количественное, переходит также и в качественное, – на эту связь обратили внимание уже древние и представили коллизии, возникающие на почве незнания этого обстоятельства, в популярных примерах. Относящиеся сюда «эленхи», т. е., согласно объяснению Аристотеля, способы, посредством которых вынуждаются сказать противоположное тому, что утверждали до этого, известны под названием «лысый», «куча». Задавался вопрос: получается ли лысина, если выдернуть один волос из головы или из лошадиного хвоста, или перестает ли куча быть кучей, если возьмем из нее одно зернышко? Можно не задумываясь согласиться с тем, что при этом не получается лысины и что куча не перестает быть кучей, так как такое отнятие составляет только количественную и притом даже весьма незначительную разницу; таким образом, отнимают один волос, одно зернышко и повторяют это так, что всякий раз, следуя тому, с чем согласились, отнимается лишь один волос или одно зернышко; под конец обнаруживается качественное различие: голова, хвост становятся лысыми, куча исчезает. Когда соглашались, что отнимание одного волоса не делает лысым и т. д., забывали не только о повторении, но и о том, что сами по себе незначительные количества (например, сами по себе незначительные траты состояния) суммируются и сумма составляет качественное целое, так что под конец это целое оказывается исчезнувшим, голова сделалась лысой, кошелек опустел. Затруднение, противоречие, получающееся в результате, не есть нечто софистическое в обычном смысле этого слова, не есть ложная уловка, введение в обман. Ложным является то, что совершает предполагаемый другой собеседник, т. е. наше обыденное сознание, принимающее количество лишь за безразличную границу, т. е. берущее его именно в том определенном смысле, в каком оно есть количество как таковое. Это предположение изобличается как ложное той истиной, к которой оно приводится, истиной, заключающейся в том, что количество есть момент меры и находится в связи с качеством; что здесь опровергается, – это одностороннее цепляние за абстрактную определенность определенного количества. Вышеуказанные обороты рассуждения и не суть поэтому пустая или педантическая шутка, а внутренне правильны и являются порождениями сознания, интересующегося явлениями, встречающимися в области мышления.
Определенное количество в том случае, когда его принимают за безразличную границу, есть та сторона, с которой нечто существующее (ein Dasein) подвергается неожиданному нападению и неожиданной гибели. В том-то и заключается хитрость понятия, что она схватывает существующее с той стороны, с которой, как ему кажется, его качество нисколько не затрагивается, и притом настолько не затрагивается, что увеличение государства, состояния и т. д., ввергающее государство, собственника в несчастье, сначала даже кажется его счастьем.
3. Мера есть в своей непосредственности некоторое обычное качество, обладающее определенной, принадлежащей ему величиной. От той стороны, по которой определенное количество есть безразличная граница, вдоль которой можно, не изменяя качества, ходить взад и вперед, отлична его другая сторона, по которой оно качественно, специфично. Обе стороны суть определения величины одного и того же. Но, согласно той непосредственности, которая первоначально присуща мере, мы должны, далее, брать это различие как непосредственное; обе стороны имеют согласно этому также и разное существование. Тогда то существование меры, которое есть определенная в себе величина, есть в своем отношении к существованию изменчивой, внешней стороны снятие своего безразличия, специфицирование меры.
В. Специфицирующая мера
Эта последняя есть,
во-первых, некоторое правило, некоторая мера, внешняя по отношению к голому определенному количеству;
во-вторых, специфическое количество, определяющее собою внешнее определенное количество;
в-третьих, обе стороны, как качества, которым присуща специфическая количественная определенность, относятся друг к другу как единая мера.
Правило, или масштаб, о котором мы уже говорили, есть прежде всего некоторая в себе определенная величина, служащая единицей по отношению к некоторому определенному количеству, которое есть особое существование, существует в некотором другом нечто, чем нечто, служащее масштабом, и измеряется последним, т. е. определяется как численность указанной единицы. Это сравнение есть некоторое внешнее действие; сама та единица есть произвольная величина, которую, в свою очередь, можно положить как численность (фут, например, как определенное число дюймов). Но мера есть не только внешнее правило, но, как специфическая, она состоит в том, чтобы в себе самой относиться к своему другому, которое есть некоторое определенное количество.
b) Специфицирующая мера
Мера есть специфическое определение внешней, т. е. безразличной, величины, полагаемой теперь некоторым другим существованием в то нечто, которое служит мерой и которое, хотя само оно есть определенное количество, все же, в отличие от такового, есть нечто качественное, нечто такое, что определяет исключительно безразличное, внешнее определенное количество. Нечто имеет в нем ту сторону бытия-для-другого, которой присуще безразличное увеличение и уменьшение. Указанное имманентное измеряющее есть такое присущее данному нечто качество, которому противостоит то же самое качество в другом нечто, но в последнем это качество имеется ближайшим образом с относительно безмерным определенным количеством вообще, в противоположность первому качеству, которое определено как измеряющее.
В нечто, поскольку оно есть мера внутри себя, приходит извне некоторое изменение величины его качества; оно не принимает оттуда арифметического множества. Его мера этому противодействует, держится по отношению к множеству как некоторое интенсивное и вбирает его своеобразным способом; она изменяет положенное извне изменение, делает из этого определенного количества некоторое другое и являет себя через эту спецификацию для-себя-бытием в этой внешности. Это специфически вобранное множество само есть некоторое определенное количество, также зависимое от другого множества или, иначе говоря, от последнего как лишь внешнего множества. Специфицированное множество поэтому также изменчиво, но не есть вследствие этого определенное количество как таковое, а есть внешнее определенное количество, специфицированное константным образом. Таким образом, мера имеет свое наличное бытие как отношение и специфическое в ней есть вообще показатель этого отношения.
В интенсивном и экстенсивном определенном количестве имеется, как оказалось при рассмотрении этих определений, одно и то же определенное количество, которое в одном случае дано в форме интенсивности, а в другом – в форме экстенсивности. Лежащее в основании определенное количество не подвергается в этом различии никакому изменению, это различие есть лишь некоторая внешняя форма. Напротив, в специфицирующей мере определенное количество то берется в его непосредственной величине, то оно, проходя через показатель отношения, берется в некоторой другой численности.
