Но на самом деле закон есть также и другое явления как такового, и отрицательная рефлексия последнего как рефлексия в его другое. Содержание явления, отличное от содержания закона, есть такое существующее, которое своим основанием имеет свою отрицательность или, иначе говоря, которое рефлектировано в свое небытие. Но это другое, которое тоже есть некоторое существующее, есть равным образом такое существующее, рефлектированное в свое небытие; оно есть, следовательно, то же самое, и являющееся на самом деле рефлектировано тут не в другое, а в себя; именно эта рефлексия положенности в себя и есть закон. Но как являющееся положенность эта по существу рефлектирована в свое небытие, или, иначе говоря, ее тождество само есть по существу также ее отрицательность и ее другое. Рефлексия явления в себя, т. е. закон, есть, следовательно, также не только тождественная основа явления, а явление имеет в законе свою противоположность, и закон есть его отрицательное единство.
Благодаря этому изменилось определение закона в нем самом. Ближайшим образом он есть лишь некоторое разное содержание и формальная рефлексия положенности в себя, так что положенность одной его стороны есть положенность другой стороны. Но так как он есть также и отрицательная рефлексия в себя, то его стороны относятся друг к другу не только как разные, но и как отрицательно соотносящиеся друг с другом. Или, иначе говоря, если рассматривать закон только сам по себе, то стороны его содержания суть безразличные друг к другу; но вместе с тем они суть снятые через свое тождество; положенность одной стороны есть положенность другой; стало быть, устойчивое наличие каждой из них есть также и отсутствие устойчивого наличия ее самой. Эта положенность одной из них в другой есть их отрицательное единство, и каждая из них есть не только положенность себя, но также и положенность другой, или, иначе говоря, каждая есть сама это отрицательное единство. То положительное тождество, которое они имеют в законе как таковом, есть пока что лишь их внутреннее единство, нуждающееся в доказательстве и опосредствовании, потому что это отрицательное единство еще не положено в них. Но так как разные стороны закона теперь определены как такие стороны, которые разны в их отрицательном единстве или, иначе говоря, как такие, из которых каждая содержит свое другое в себе самой и вместе с тем как нечто самостоятельное отталкивает от себя это свое инобытие, то тождество закона есть теперь также положенное и реальное тождество.
Таким образом, закон тем самым приобрел также и недостававший ему момент отрицательной формы своих сторон, момент, который ранее того принадлежал еще к явлению; существование, стало быть, полностью возвратилось в себя и рефлектировало себя в свое абсолютное, в-себе-и-для-себя-сущее инобытие. То, что ранее было законом, поэтому уже больше не есть лишь одна из сторон того целого, другой стороной которого было явление как таковое, но само есть целое. Оно есть существенная тотальность явления, так что оно теперь содержит в себе также и момент несущественности, который раньше принадлежал к явлению, но содержит его как рефлектировавшую в-себе-сущую несущественность, т. е. как существенную отрицательность. Как непосредственное содержание закон определен вообще, отличается от других законов, и их существует не поддающееся определению множество. Но так как теперь он имеет существенную отрицательность в нем самом, то он уже больше не содержит в себе такого лишь безразличного, случайного определения содержания, а его содержание есть вообще всякая определенность в существенном соотношении, делающем себя тотальностью. Таким образом, рефлектированное в себя явление есть теперь некоторый мир, который возвышается над являющимся миром как сущий в себе и для себя.
Царство законов содержит в себе лишь простое, неизменное, но разнообразное содержание существующего мира. Но так как оно теперь есть тотальная рефлексия последнего, то оно содержит в себе также и момент несущественного многообразия существующего мира. Этот момент изменчивости и изменения, как рефлектированный в себя, существенный, есть абсолютная отрицательность или форма вообще как таковая; однако в сущем в себе и для себя мире моменты этой формы обладают реальностью самостоятельного, но рефлектированного существования, равно как и наоборот, эта рефлектированная самостоятельность обладает теперь формой в себе самой, и тем самым ее содержание есть не просто многообразное, а и существенно связное внутри себя.
Этот в-себе-и-для-себя-сущий мир называется также сверхчувственным миром, поскольку существующий мир определяется как чувственный, т. е. как такой, который есть для созерцания, для непосредственного отношения к нему сознания. Сверхчувственный мир тоже обладает непосредственностью, существованием, но рефлектированным, существенным существованием. Сущность не имеет еще никакого наличного бытия, но она есть, и в более глубоком смысле, чем бытие; вещь есть начало рефлектированного существования; она есть некоторая непосредственность, которая еще не положена как существенная или рефлектированная; она, однако, по правде, не есть некоторое сущее непосредственное. Лишь как вещи другого, сверхчувственного мира, вещи впервые положены, во-первых, как истинные существования и, во-вторых, как истинное по сравнению с сущим; в них признается, что имеется отличное от непосредственного бытия бытие, которое и есть истинное существование. С одной стороны, в этом определении преодолено чувственное представление, приписывающее существование лишь непосредственному бытию, служащему объектом чувства и созерцания; но с другой стороны, в нем преодолевается также и бессознательная рефлексия, которая хотя и имеет представление о вещах, силах, внутреннем и т. д., но не знает, что такие определения суть не чувственные или сущие непосредственности, а рефлектированные существования.
2. В-себе-и-для-себя-сущий мир есть целокупность существования; вне его нет ничего другого. Но так как он в нем самом есть абсолютная отрицательность или форма, то его рефлексия в себя есть отрицательное соотношение с собой. Он содержит в себе противоположность и отталкивает себя внутрь себя как в существенный мир и внутрь себя же как в мир инобытия или мир явления. Таким образом, он потому, что он есть целокупность, имеет бытие также и как лишь одна сторона последней и образует в этом определении разнящуюся от мира явлений самостоятельность. Являющийся мир имеет в существенном мире свое отрицательное единство, в котором он идет ко дну и в которое он возвращается, как в свое основание. Далее, существенный мир есть также и полагающее основание являющегося мира; ибо его тождество с собой, содержа в себе абсолютную форму в ее существенности, снимает себя, превращает себя в положенность и как эта положенная непосредственность есть являющийся мир.
Он, далее, есть не только вообще основание являющегося мира, а его определенное основание. Уже как царство законов он есть многообразное и притом существенное содержание являющегося мира, а как содержательное основание он есть определенное основание другого мира, но лишь по этому содержанию, ибо являющийся мир обладал еще более многообразным другим содержанием, чем то царство законов, так как ему был еще своеобразно присущ отрицательный момент. Но так как теперь царство законов содержит в себе также и этот момент, то оно есть целокупность содержания являющегося мира и основание всего его многообразия. Однако существенный мир есть вместе с тем отрицание являющегося мира и, таким образом, противоположный последнему мир. А именно в тождестве обоих миров, поскольку один по форме определен как существенный, а другой – как тот же самый мир, но только положенный и несущественный, восстановилось, правда, соотношение основания, но оно восстановилось вместе с тем, как соотношение основания явления, а именно не как соотношение некоторого тождественного содержания и не как соотношение некоторого просто разного, каков закон, а как тотальное соотношение или, иными словами, как отрицательное тождество и существенное соотношение содержания как противоположного. Царство законов состоит не только в том, что положенность одного содержания есть положенность некоторого другого, а еще и в том, что это тождество есть по существу, как это выяснилось, также и отрицательное единство; в отрицательном единстве каждая из двух сторон закона есть в ней же самой ее другое содержание; другое поэтому не есть неопределенно некоторое другое вообще, а оно есть ее другое, или, иначе говоря, оно содержит в себе также и определение содержания первой; таким образом, эти две стороны суть противоположные. Так как царство законов имеет теперь в себе этот отрицательный момент и противоположность и тем самым отталкивает себя как целокупность от самого себя, раскалывая себя на в-себе-и-для-себя-сущий и являющийся миры, то тождество их обоих есть существенное соотношение противоположения. Соотношение основания как таковое есть противоположность, пошедшая ко дну в своем противоречии, а существование есть сливающееся с самим собой основание. Но существование становится явлением; основание снято в существовании; оно снова восстановляет себя как возвращение явления в себя; однако здесь оно вместе с тем выступает как снятое основание, а именно как соотношение основания противоположных определений; но тождество таковых определений есть по существу становление и переход, а уже не соотношение основания как таковое.
