2. Ближайшим чистым выражением положительного суждения служит поэтому предложение:
«единичное есть всеобщее».
Это выражение не должно быть облечено в форму «А есть В»; ибо а и В суть совершенно бесформенные и поэтому лишенные значения названия; суждение же вообще, и потому уже даже суждение наличного бытия, имеет своими крайними терминами определения понятия. «А есть В» может в той же мере представлять собой любое простое предложение, как и какое-либо суждение. Но в каждом, даже более богато определенном по своей форме суждении, утверждается предложение, имеющее следующее определенное содержание: «единичное есть всеобщее», а именно поскольку всякое суждение есть также и абстрактное суждение вообще. Об отрицательном суждении и о том, в какой мере оно тоже может быть высказано посредством этого выражения, будет сейчас идти речь. Если же обыкновенно не думают о том, что каждым, по крайней мере, положительным суждением (будем пока говорить только о нем) высказывается утверждение, что единичное есть всеобщее, то это происходит потому, что отчасти упускается из вида та определенная форма, которой субъект отличается от предиката, так как полагают, что суждение есть просто-напросто соотношение двух понятий, отчасти же, может быть, и оттого, что сознанию предносится прочее содержание суждения: «Кай учен» или «роза красна», и сознание, занятое представлением о Кае и т. п., не размышляет о форме, хотя такое, по крайней мере, содержание, как логический Кай, который обычно должен служить примером, представляет собой весьма малоинтересное содержание, и это неинтересное содержание скорее как раз для того и выбрано, чтобы оно не отвлекало внимания от формы
[32].
По объективному своему значению предложение: «единичное есть всеобщее», как мы при случае упомянули выше, выражает отчасти преходящий характер единичных вещей, отчасти же их положительное наличие в понятии вообще. Само понятие бессмертно, но то, что выступает из него при его разделении, подвержено изменению и возвращению в его всеобщую природу. Но и, обратно, всеобщее сообщает себе некоторое наличное бытие. Подобно тому как сущность переходит в своих определениях в видимость, основание – в явление существования, субстанция – в обнаружение, в свои акциденции, так всеобщее раскрывается, чтобы стать единичным; суждение есть это его раскрытие, развитие той отрицательности, которой оно уже было в себе. Последний процесс находит себе выражение в обратном предложении: «всеобщее единично», – предложении, которое равным образом высказывается в положительном суждении. Субъект, который ближайшим образом есть непосредственно единичное, соотнесен в самом суждении со своим другим, а именно со всеобщим; он, стало быть, положен как конкретное, а по своему бытию – как некоторое нечто со многими качествами; или – как конкретное рефлексии, как некоторая вещь с многообразными свойствами, как некоторое действительное с многообразными возможностями, как субстанция с многообразными акциденциями. Так как это многообразие принадлежит здесь субъекту суждения, то нечто или вещь и тому подобное в своих качествах, свойствах или акциденциях рефлектировано в себя, или, иначе говоря, проходя сквозь них, непрерывно продолжается в них, сохраняет себя в них, а также и их в себе. Положенность или определенность принадлежит к в-себе-и-для-себя-бытию. Поэтому субъект в себе самом есть всеобщее. Напротив, предикат, как эта не реальная или конкретная, а абстрактная всеобщность, есть по отношению к субъекту определенность и содержит в себе лишь один момент его тотальности, с исключением других. В силу этой отрицательности, которая вместе с тем, как крайний термин суждения, соотносится с собой, предикат есть некоторое абстрактно-единичное. Например, в предложении «роза благоуханна» предикат выражает лишь одно из многих свойств розы; он изолирует это свойство, которое в субъекте сращено с другими, делает его единичным, подобно тому как при разложении вещи многообразные присущие ей свойства изолируются, становясь отдельными самостоятельными материями
[33]. Поэтому предложение суждения (der Satz des Urteils) гласит с этой своей стороны так: «всеобщее единично».
Сопоставив это взаимное определение субъекта и предиката в суждении, мы получим, стало быть, двоякий результат: (1) субъект есть, правда, непосредственно сущее или единичное, предикат же – всеобщее. Но так как суждение есть их соотношение и так как субъект определен предикатом как всеобщее, то субъект есть всеобщее; (2) предикат определен в субъекте; ибо предикат есть не некоторое определение вообще, а определение субъекта: «роза благоуханна» – это благоухание есть не какое-то неопределенное благоухание, а благоухание розы; предикат, стало быть, есть нечто единичное, а так как субъект и предикат находятся между собой в отношении суждения, то они должны по своему определению понятия оставаться противоположными, подобно тому как во взаимодействии причинности прежде, чем оно достигнет своей истины, обе стороны должны, несмотря на равенство своего определения, все еще оставаться самостоятельными и противоположными. Поэтому если субъект определен как всеобщее, то предикат нельзя брать в его определении всеобщности (ибо в таком случае не было бы никакого суждения), а он должен быть взят лишь в его определении единичности; и равным образом, поскольку субъект определен как единичное, следует брать предикат как всеобщее. Когда мы обращаем внимание лишь на их голое тождество, то мы получаем следующие два тождественных предложения:
«единичное есть единичное»,
«всеобщее есть всеобщее», – предложения, в которых определения суждения совершенно выпадали бы друг из друга и выражалось бы лишь их соотношение с собой, а их соотношение друг с другом уничтожалось бы и тем самым упразднялось бы суждение. Из вышеуказанных двух предложений одно – «всеобщее единично» – выражает суждение по его содержанию, которое в предикате есть отдельное изолированное определение, а в субъекте тотальность определений; другое же предложение – «единичное всеобще» – выражает форму, которая самим им непосредственно указана. В непосредственном положительном суждении крайние термины еще просты; поэтому форма и содержание еще соединены. Или, иначе говоря, оно не состоит из двух предложений; получающееся в нем двоякое соотношение образует собой непосредственно одно положительное суждение. Ибо его крайние термины (а) выступают как самостоятельные, абстрактные определения суждения и (b) каждая из сторон определяется другой через посредство соотносящей их связки. В себе же, как выяснилось, различие между формой и содержанием в нем именно в силу этого имеется; и притом то, что содержится в первом предложении («единичное всеобще»), принадлежит к форме, так как это предложение выражает собой непосредственную определенность суждения. Напротив, отношение, выражаемое вторым предложением («всеобщее единично»), или, иначе говоря, утверждение, что субъект определен как всеобщее, а предикат, напротив, как особенное или единичное, касается содержания, так как его определения возникают лишь через рефлексию в себя, вследствие чего непосредственные определенности снимаются, и тем самым форма превращает себя в некоторое ушедшее внутрь себя тождество, устойчиво имеющееся как противостоящее различию формы, т. е. форма превращает себя в содержание.
