3. Поскольку заключение столь же положительно, сколь и отрицательно, оно есть некоторое безразличное к этим определенностям и тем самым всеобщее соотношение. При более близком рассмотрении мы видим, что опосредствование первого умозаключения было случайным в себе; во втором же умозаключении эта случайность положена. Она, стало быть, есть снимающее само себя опосредствование; опосредствование имеет определение единичности и непосредственности; а то, что смыкается через это умозаключение, должно, напротив, быть тождественным в себе и непосредственно, ибо наш средний термин, непосредственная единичность, есть бесконечно многообразная и внешняя определенность. В нем, следовательно, положено, напротив, внешнее себе опосредствование. Но внешнее единичности есть всеобщность; указанное опосредствование через непосредственное единичное отсылает дальше самого себя к другому для него опосредствованию, которое, стало быть, происходит через всеобщее. Или, иначе говоря, то, что, как предполагалось, должно быть соединено через вторую фигуру, на деле должно быть сомкнуто непосредственно; через ту непосредственность, которая лежит в его основании, определенное смыкание не может быть осуществлено. Та непосредственность, на которую оно указывает, есть другая непосредственность по отношению к его непосредственности – снятая первая непосредственность бытия, следовательно, рефлектированная в себя или, иначе говоря, в-себе-сущая непосредственность – абстрактное всеобщее.
Переход этого умозаключения представлял собой с рассматриваемой стороны, подобно переходу бытия, некоторое становление другим, так как в его основании лежит качественное, а именно, непосредственная единичность. Но, согласно понятию, единичность смыкает особенное и всеобщее постольку, поскольку она снимает определенность особенного, что представляется как случайность этого умозаключения. Крайние термины смыкаются не через то их определенное соотношение, которое они имеют со средним термином. Средний термин поэтому не есть их определенное единство, и то положительное единство, которое ему еще присуще, есть лишь абстрактная всеобщность. Но когда средний термин полагается в этом определении, которое есть его истина, то это есть уже некоторая другая форма умозаключения.
с) Третья фигура: E – В – O
[53]1. Это третье умозаключение уже не имеет ни одной непосредственной посылки; соотношение Е – В опосредствовано первым умозаключением, а соотношение О – В – вторым. Это умозаключение предполагает поэтому первые два умозаключения; но и обратно, эти два умозаключения предполагают его, равно как и вообще каждое умозаключение предполагает два остальных. В этом умозаключении, стало быть, завершено вообще определение умозаключения. Это взаимное опосредствование именно и означает, что каждое умозаключение, хотя оно само по себе есть опосредствование, вместе с тем не является в самом себе тотальностью опосредствования, а содержит в себе такую непосредственность, опосредствование которой находится вне его.
Умозаключение Е – В – О, рассматриваемое в нем самом, есть истина формального умозаключения, оно выражает собой то, что опосредствование последнего есть абстрактно всеобщее опосредствование и что крайние термины содержатся в среднем термине не со стороны своей существенной определенности, а лишь со стороны своей всеобщности, что, следовательно, в нем как раз не сомкнуто то, что должно было быть опосредствовано. Здесь, следовательно, положено то, в чем состоит формализм такого умозаключения, термины которого имеют непосредственное, безразличное к форме содержание или, что то же самое, суть такие определения формы, которые еще не рефлектировали себя так, чтобы стать определениями содержания.
2. Средний термин этого умозаключения есть, правда, единство крайних терминов, но такое единство, в котором мы отвлекаемся от их определенности, неопределенное всеобщее. Однако, поскольку это всеобщее вместе с тем как абстрактное отлично от крайних терминов, как от определенного, оно и само также еще есть нечто определенное по отношению к ним, и целое есть умозаключение, отношение которого к его понятию надлежит рассмотреть. Средний термин как всеобщее есть по отношению к обоим своим крайним терминам подчиняющее или предикат; ни разу он не является подчиненным или субъектом. Поэтому, поскольку эта фигура, как некоторая разновидность умозаключения, должна соответствовать требованиям последнего, это может произойти лишь таким способом, что, поскольку одно соотношение (Е – В) уже имеет требуемую форму отношения, такая же форма сообщается также и другому соотношению (В – O). А это совершается в таком суждении, где отношение между субъектом и предикатом оказывается безразличным, т. е. в отрицательном суждении. Таким путем умозаключение становится законным; но заключение в нем необходимым образом отрицательно
[54].
Тем самым теперь оказывается безразличным также и то, какое из двух определений этого предложения будет считаться предикатом и какое субъектом, а в умозаключении является безразличным, будет ли то или иное из этих двух определений считаться крайним термином единичности или крайним термином особенности, другими словами, будет ли оно считаться меньшим или бо́льшим термином. Так как, согласно обычному предположению, от этого зависит, какая из посылок должна быть большей посылкой и какая меньшей, то и это здесь стало безразличным. Это безразличие составляет основание обычной четвертой фигуры умозаключения, которой Аристотель не знал и которая, в конце концов, касается совершенно пустого, неинтересного различия. Непосредственное положение терминов является в четвертой фигуре обратным положению терминов в первой фигуре; так как субъект и предикат отрицательного заключения, согласно формальному рассмотрению суждения, не имеют между собой определенного отношения субъекта и предиката, а каждый из них может занять место другого, то безразлично, какой термин будет браться как субъект и какой как предикат; поэтому столь же безразлично, какую посылку будем брать как бо́льшую посылку и какую как меньшую. Это безразличие, которому способствует также и определение партикулярности (особенно, поскольку делают замечание, что оно может быть взято в широком смысле), делает указанную четвертую фигуру чем-то совершенно праздным.
