— Его не нашли, — повернулся к нему Виктор и, снова
наклонившись, очень тихо произнес:
— Но вообще-то он на дне Москвы-реки. Удачи вам, Дронго.
Когда он вышел, Дронго подумал, что в этом мире еще можно
жить. Пока работают такие ребята, как Виктор Юдин.
Глава 34
Проверив через телефонную компанию, кто звонил полковнику
Карцеву, ошеломленный Юдин приехал в больницу к тяжелораненому Самойлову. Тот,
уже наслышанный о подвигах Юдина и неизвестного журналиста, встретил
следователя довольной улыбкой.
— Тебя можно поздравить с отличным результатом. Говорят, ты
сделал почти невозможное. Никогда бы не подумал, что иудой, предавшим наших
товарищей, окажется Карцев. Хотя, честно говоря, я всегда видел в нем нечто
неискреннее, ненастоящее. Но такое не мог даже предположить. Это он предупредил
бандитов об аресте Дьякова?
— Скорее приказал его убрать, — поправил полковника Виктор,
усаживаясь рядом, лицо его было скорбным. — Он передавал приказы полковнику
Чихареву, которого мы вчера арестовали. А тот, в свою очередь, имел целую
группу подручных, состоящую одновременно из уголовников и сотрудников правоохранительных
органов. Поэтому Крутиков и Проколов получили от Марата указание напасть на
машину с сотрудниками ФСБ и не дать им добраться с Дьяковым до места
назначения. Очевидно, Дьяков слишком много знал.
— А почему тогда у тебя такое кислое лицо, словно ты
похоронил свою бабушку? — засмеялся Самойлов.
— Мне удалось выяснить, кто именно звонил Леонтьеву. Это был
Карцев.
Просто при каждом звонке он применял специальный дешифратор
голоса. Эксперты единодушны в том, что звонил сам Карцев.
— Ну и прекрасно. Так чем ты недоволен?
Юдин оглянулся на дверь и очень тихо сказал:
— Я знаю, кто такой Иван Дмитриевич. Вчера он позвонил по
личному сотовому телефону полковнику Карцеву. Я проверил время и точно
установил, что звонил именно он. Потом я даже передал запись его голоса
экспертам. Они подтвердили, что это и есть тот самый Иван Дмитриевич.
— Так в чем дело? Выпиши ордер на арест и езжай за ним.
— Это заместитель председателя правительства страны, —
угрюмо сказал Виктор, — я не могу его арестовать. Прокурор просто не даст мне
санкции.
Самойлов ахнул от изумления. Потом покачал головой.
— Ну ты и копнул, парень. За такие вещи могут голову оторвать.
И что собираешься делать?
— Я записался на прием к прокурору города.
— Это не выход. У тебя, кроме пленки, ничего нет. Да и в
той, первой, записи Иван Дмитриевич просто отказывает погибшему Леонтьеву. Он
может сказать, что речь шла о поставках бабочек или еще чего-нибудь. А разница
между двумя звонками составляла день, два, год или еще что-нибудь в этом роде.
У тебя есть другие доказательства, кроме этой пленки, которую не примет во
внимание ни один суд?
— Нет, — уныло сказал Виктор.
— Тогда все. Забудь про этого Ивана Дмитриевича, словно его
и не было. Ты все равно ничего не докажешь, а только наживешь себе
неприятности, — рассудительно сказал Самойлов, — в конце концов, мы и так
сделали большое дело.
Вскрыли преступную группу, действующую в международном
аэропорту. Убит Карцев.
Арестован Чихарев. Разгромлена их группировка. Выяснили, как
убили американскую журналистку, бывшего заместителя председателя таможенного
комитета и эксперта-патологоанатома. Заодно арестовали и многих бандитов,
совершавших эти преступления. По-моему, все не так плохо.
— Да, — кивнул Виктор, — но мы не арестовали главного
организатора этих преступлений, который был фактическим владельцем компании
«Монотекс».
— Опять ты за свое, — поморщился Самойлов, — я тебе сказал,
забудь эту фамилию.
— Нет, — встал со стула Юдин, — не могу. Столько людей
погибло, а вы говорите «забудь». А ваши ребята, у которых остались дети? А
другие люди?
Убитая американка Элизабет Роудс, застреленный в своем
кабинете Леонтьев, сброшенный в котлован Коротков? Нет. Не могу. Я все равно
пойду на прием к прокурору.
— Но это ничего не даст, — возразил полковник.
— Я все равно пойду, — упрямо сказал Виктор, — иначе я
просто перестану себя уважать. Я так не могу, простите меня, товарищ полковник.
Уставший от бесполезного спора, полковник откинул голову на
подушку.
Помолчал. Потом задумчиво сказал:
— Может, ты и прав, Виктор. Я уже стал достаточно осторожен.
Некоторые называют это опытом, а это может быть и трусость. Ты моложе, тебе
виднее. Я бы в твоем возрасте и на твоем месте поступил бы так же. Ты прав.
Виктор чуть наклонился, пожал ему руку и стремительно вышел
из палаты.
Самойлов посмотрел ему вслед.
— Удачи тебе, — прошептал он на прощание.
А в это время в другой больнице и совсем в другой палате,
где лежал Дронго, прибежавшая санитарка испуганно заявила, что к нему приехали
гости-иностранцы.
А еще через несколько минут в палату вошли сенатор Роудс и
Сигрид. И хотя Дронго ждал их, они появились внезапно, словно
материализовавшись из тревожных снов больного. Стоявшая рядом с сенатором
Сигрид казалась чуточку похудевшей, что не могло произойти за один день, и
немного грустной, но такой же красивой и стройной, как раньше. Словно
действительно сумела выбросить из головы ту самую ночь.
— Я уже все знаю, — заявил сенатор. — Мне обо всем
рассказали. Вы просто настоящий герой.
— Тем лучше. Врачи считают, что мне нельзя много говорить.
— Я приехал сюда, чтобы поблагодарить вас, — несколько
смущенно сказал сенатор. — Наверное, отчасти и я виноват в том, что вы здесь. Я
готов оплатить все расходы на ваше лечение.
— При чем тут вы? — поморщился Дронго. — Просто все так
получилось. Там были дети, а ваш секретарь, — кивнул он на Сигрид, — считала,
что у меня комплекс неполноценности и я всю свою потенцию растрачиваю
исключительно на свою работу. Мне захотелось доказать обратное, поэтому я
бросился спасать детей.
— Это было очень благородно. Простите за мое поведение в
отеле «Балчуг».
Вы, наверное, тогда удивились, что я отказался от
дальнейшего расследования.
Просто американский посол под большим секретом рассказал
мне, что моя Элизабет на самом деле была сотрудником ФБР и выполняла здесь
специальное задание. А потом Магда, ее соседка, побывавшая у меня в отеле,
рассказала мне, как часто Элизабет внезапно исчезала на несколько дней. Мне
стало стыдно, что я втравил вас в эту историю, и я захотел прекратить
расследование. В конце концов, каждый сам выбирает свой путь.
