— В мешок. Он в нашей комнате, — заявил Каллен.
Эвелинда уставилась на мужа. За последние несколько минут он произнес больше слов, чем за все время, прошедшее с их первой встречи.
Испытывая большое облегчение от услышанного, она тем не менее не могла совладать с собой и буквально кипела от ярости. Скажи он об этом раньше — по дороге из д'Омсбери или даже сегодня в постели, — скольких унизительных испытаний ей удалось бы избежать! Она надела бы одно из своих собственных платьев, и оно прекрасно облегало бы ее фигуру, а не бесстыдно выставляло напоказ перед соседями, которых она встретила бы достойно и собранно. Вся эта неразбериха произошла только по его вине.
Кое-какие отборные выражения готовы были сорваться с ее языка, и Эвелинда приготовилась высказаться, но вовремя закрыла рот и отвернулась. Она успела основательно скомпрометировать себя в глазах соседей и не желала усугублять положение. Как бы то ни было, позже у них с мужем состоится очень серьезный разговор.
Подхватив юбку и твердо печатая каждый шаг, Эвелинда устремилась вверх по лестнице.
Чеканной поступью она прошествовала через холл второго этажа. Ее шаги не стали тише, когда она вошла в дверь и двинулась по комнате, свирепо оглядываясь по сторонам в поисках мешка, о котором говорил муж. Сначала она решила, что здесь ничего нет, но потом вспомнила мягкий шорох, раздавшийся в темноте у противоположного края кровати ночью после приезда. Обойдя вокруг, она остановилась с той стороны, где спал Каллен, и посмотрела на пол. Пусто.
Она уже практически развернулась с тем, чтобы промаршировать обратно вниз и обрушиться на мужа, но внезапно заметила уголок ткани, торчавший из-под кровати.
Подойдя поближе, Эвелинда нагнулась, ухватилась за ткань, потянула ее на себя и вытащила мешок. Скорее всего муж случайно пнул его ногой и задвинул под кровать, ложась спать прошлой ночью или растирая Эвелинду бальзамом сегодня утром. И при этом не сказал ей о мешке ни слова, иначе она хорошенько поискала бы гораздо раньше.
Закрыв глаза, Эвелинда на мгновение задержала дыхание, потом медленно выдохнула.
«Терпение!» — сказала она себе, встала, положила мешок на кровать и развязала его. Пошарив рукой внутри, Эвелинда вытащила первую попавшуюся вещь. Это оказалось темно-зеленое платье, одно из ее самых любимых. За ним последовало красное, тоже любимое. Сорочка, потом еще одна. Эвелинда нащупала что-то твердое и вынула гребень. Затем подняла мешок, перевернула, вытряхнула все его содержимое на кровать и глубоко вздохнула.
Перед ней лежали самые разные предметы, в том числе два ее любимых пояса, перчатки, ободки для волос и маленький мешочек с драгоценностями матери.
Глаза Эвелинды наполнились слезами. Присев на краешек кровати, она смотрела на свои вещи. Муж подумал обо всем. Или почти обо всем. Конечно, здесь не было гобеленов и кое-чего еще, но он упаковал все необходимое для того, чтобы она могла содержать себя в полном порядке первые несколько дней. Его внимание и предусмотрительность превзошли все ожидания! Наверняка подавляющему большинству мужчин просто не пришло бы в голову положить перчатки или ободки для волос. Но не Каллену — он не забыл о таких важных мелочах, хотя она была не в состоянии высказать свои пожелания. Ему не помешало напряжение, царившее на их крайне необычном бракосочетании. По крайней мере ей оно показалось напряженным и необычным. Впрочем, трудно судить, не имея достаточного опыта. Это ее первая свадьба.
Слегка успокоившись, Эвелинда встала и начала снимать платье. Сейчас она быстро оденется и причешется, а потом спустится вниз. У них гости. Ее первые гости. Она представляла собой весьма жалкое зрелище при знакомстве, но надеялась исправить впечатление. Если получится.
Глава 8
Быть замужем просто ужасно.
Эвелинда поморщилась. Кажется, эта мысль посещает ее уже в сотый раз за то время, что она сидит и штопает маленькую дырочку на своем зеленом платье. После визита Коминов прошло три дня. Переодевшись в нормальную одежду, она почувствовала себя гораздо свободнее и получила большое удовольствие от общения с гостями. Элли — леди Комин — очаровательная, веселая, утонченная женщина, напомнила Эвелинде мать, леди д'Омсбери. Эвелинда тоже надеялась стать такой, но явно потерпела жестокое поражение на дальних подступах к цели.
Вздохнув, она сделала очередной стежок и одновременно нашла глазами мужа. Сидя за столом, он что-то обсуждал с Фергусом. Очевидно, Каллен все-таки умеет разговаривать. Эвелинда пришла к такому выводу, с горечью наблюдая, как муж шевелит губами, явно произнося целые предложения, а не односложные приказы, обычно выпадавшие на ее долю.
Впрочем, как правило, он не говорил ей вообще ничего. Неоднократные попытки Эвелинды завести с ним беседу каждый раз оканчивались ничем. Надеясь вдохновить его личным примером, она уже успела поведать ему о своем детстве, о родителях, о брате, о лошади и многом другом. Ей даже удалось ввернуть в разговор упоминание о милых ее сердцу гобеленах и посетовать на невозможность забрать их. Хотя больше всего она говорила о Милдред и Маке. Она ужасно скучала по ним и использовала любую возможность напомнить об этом. Каллен только бурчал. В лучшем случае.
Он не счел нужным ответить даже на вопрос о том, какие обязанности она должна исполнять, живя в Доннехэде. Встретившись с обычным обескураживающим молчанием, она оставила эту тему и решила хотя бы попытаться выполнить обещание, данное Бидди, поинтересовавшись, нельзя ли отрядить нескольких мужчин в помощь женщинам для самой тяжелой работы на кухне и в замке. Единственным вознаграждением за ее хлопоты послужил взгляд мужа, недвусмысленно указывающий на то, что подобная мысль представляется ему просто дикой.
Если бы Эвелинда собственными глазами не видела, как он шевелит губами, определенно вступая в полноценный диалог с другими людьми, она сочла бы этого человека окончательно и бесповоротно неспособным выстроить связное предложение. Однако она это видела, значит, дело в другом. Очевидно, он не хочет утруждать себя разговором именно с ней. Эвелинда начала всерьез подозревать, что он и вовсе сожалеет о своей женитьбе. Нет, он не проявлял грубости или жестокости, но в постели больше не притронулся к ней ни разу. Похоже, их близость, показавшаяся Эвелинде прекрасным, захватывающим и оглушительным событием, не доставила Каллену даже элементарного удовольствия. Иначе как объяснить его воздержание?
Этот вопрос снова и снова прокручивался у нее в голове, когда она лежала в темноте рядом с мужем, прислушиваясь к его дыханию. Почему он не прикасается к ней?
Эвелинда была очень несчастна. Она тосковала по Милдред и Маку, чувствовала себя одинокой и потерянной в новом доме, но муж не торопился утешить ее поцелуями и ласками. В результате днем она неприкаянно слонялась по дому, а по ночам без сна лежала в постели и беззвучно проливала реки слез, представляя себе, какой будет ее жизнь отныне и впредь: молчаливый, равнодушный муж и ни единого друга рядом, некому даже излить душу.
