– Есть старая малайская поговорка, – продолжил Сабантос, – гласящая, что наступившему на дикобраза приходится подпрыгнуть. Сейчас всем нам предстоит узнать, что это был за дикобраз.
– Спасибо вам, доктор Сабантос, – проговорил Лэчли. – Я чувствую… и знаю… что дело это приняло очень неожиданный оборот и вы все должны участвовать в поиске решения, которое должно быть принято сегодня. Каждый из вас, участников проекта, оказался вовлеченным в нечто более серьезное, чем это обычно бывает при подобных исследованиях. Так как вы, студенты, наши помощники, находились в относительном неведении, то, возможно, доктор Сабантос, как первооткрыватель эффекта генетической памяти, посвятит вас в подоплеку происходящего.
«Да, он изо всех сил тянет время», – подумал Сабантос.
– Открытие генетической памяти, или эффекта ГП, произошло совершенно случайно. – Сабантос верно понял намек Лэчли, приняв от него эстафету. – Доктор Мармон и я были заняты поиском гормонального метода удаления жира из организма. Соединение 105 дало превосходные результаты на мышах и хомячках. У шести поколений животных не было никаких побочных эффектов от приема Соединения, и в то злополучное утро я решил принять 105 сам. – Сабантос позволил себе самоуничижительную улыбку и добавил: – Наверное, вы помните, что у меня тогда было несколько лишних фунтов.
Ответный смех подсказал Сабантосу, что он смог оживить аудиторию и поднять ей настроение, которое заметно упало после зловещего вступления Лэчли.
«Джош неисправимый глупец, – неприязненно подумал Сабантос. – Я же предупреждал его, что не надо нагнетать. Это очень опасно».
– Как сейчас помню, было восемь минут одиннадцатого, когда я принял первую дозу, – сказал Сабантос. – Стояло ясное весеннее утро, и я явственно слышал, как аудитория Карла Кихре хором декламирует греческую оду. Через несколько минут меня охватило нечто вроде эйфории, я словно опьянел, правда, не сильно, затем сел на стул. Я начал декламировать оду вслед за студентами, размахивая руками в такт. Помню, что через минуту в лабораторию заглянул изумленный Карл, а из-за его спины выглядывали не менее удивленные студенты. До меня дошло, что я, пожалуй, слишком громко произношу слова. «У вас превосходный древнегреческий, но вы отвлекаете мою аудиторию», – попенял мне Карл.
Сабантос дождался, когда стихнет смех.
– Я вдруг понял, что во мне присутствуют два человека, две личности, – снова заговорил Сабантос. – Я отлично сознавал, кто я и где нахожусь, но при этом вполне определенно знал, что я – гоплит по имени Загревт и только недавно вернулся из Кирены, где служил наемником. Это была та самая двойная экспозиция, которую отмечали столь многие из вас. Я обладал полным сознанием и всей автобиографической памятью гоплита, включая его страсть к одной женщине, которая тоже явственно присутствовала в его или, если угодно, в моем сознании. Был и еще один момент, который мы тоже все заметили: я думал по-гречески, но эти мысли пересекались с моим доминантным мышлением, и я мог по желанию свободно переводить мысли на английский. Впечатление было головокружительным – впечатление, что я был двумя людьми сразу.
Один из студентов-выпускников тихо заметил:
– Вы были целой толпой, доктор.
Снова раздался смех. Рассмеялся даже старик Инктон.
– Вероятно, мое поведение показалось немного странным бедняге Карлу, – продолжил Сабантос. – Он вошел в лабораторию и спросил: «Вы хорошо себя чувствуете?» Я в ответ попросил его немедленно прислать ко мне доктора Мармона, что Карл и сделал. Кстати, о Мармоне – вы не знаете, где он?
Аудитория ответила на вопрос гробовым молчанием.
– Его… ищут, – неуверенно произнес Лэчли.
– Понятно, – сказал Сабантос, – но продолжим. Мы с Мармоном заперлись в лаборатории и принялись исследовать происходившее. Буквально через несколько минут мы поняли, что с помощью Соединения можно осознанно направлять сознание объекта на любой хронологический слой его генетического наследия. Само сознание при этом освещается присутствием любого его предка по выбору. Мы сразу поняли, что это открытие позволит абсолютно по-новому интерпретировать концепцию инстинктов и теорию хранения памяти. Сказать, что мы были взволнованы – это значит не сказать ничего.
Тот же студент снова задал вопрос:
– Этот эффект угас со временем, как у всех нас?
– Приблизительно через час, – ответил Сабантос. – Конечно, полностью он не исчез, и вы сами хорошо это знаете. Этот древний гоплит все время, так сказать, со мной – вместе со всей остальной толпой. После приема ничтожной дозы Соединения 105 гоплит снова появлялся во всем своем великолепии – я обладал его памятью целиком вплоть до зачатия следующего в его роде моего предка. Были и некоторые перекрывания – воспоминания о более позднем времени, о параллельных линиях и позже родившихся братьях. Конечно, я проник и в память его предков по материнской линии, причем у двоих из вас были абсолютно идентичные переживания. Самое главное во всей это истории то, что поразительно точное обладание памятью этого гоплита было узлом, вокруг которого группировалась подлинная история того периода. На самом деле, это было первое откровение о том, что большая часть писаной истории – полная чушь.
Старый Инктон подался вперед, хрипло кашлянул и спросил:
– Доктор, но не кажется ли вам, что сейчас самое время что-то с этим делать?
– Именно для этого мы здесь и собрались, – ответил Сабантос и подумал: «Мармона до сих пор нет. Надеюсь, Джош знает, о чем говорит. Но нам надо еще потянуть время».
– Так как лишь немногие из нас знают полную историю наших сенсационных открытий, мне хотелось бы вкратце коснуться этих открытий, – сказал Сабантос. Он пустил в ход самую обворожительную свою улыбку и кивнул Лэчли. – Профессор Лэчли, историк – координатор этой фазы нашего исследования, продолжит рассказ.
Лэчли откашлялся, многозначительно посмотрел на Сабантоса. «Мармон что-то заподозрил? – спросил себя Лэчли. – Нет, он не мог этого знать… но подозревать мог».
– Здесь сразу сталкиваешься с несколькими очевидными аспектами, – заговорил Лэчли, отвлекаясь от Сабантоса и неприятных мыслей о Мармоне. – В том, что касается великих исторических событий – например, какой-нибудь битвы, – мы находим множество свидетелей в стане победителей, но их практически нет в стане побежденных. Скажем, с помощью перекрестных ссылок внутри даже этой малой группы, например, мы находим поразительно мало сопряженных и случайных воспоминаний о Троянской войне со стороны троянцев – это воспоминания нескольких женщин, но очень и очень немногих мужчин, и это неудивительно, потому что родословные большинства мужчин пресеклись.
Лэчли почувствовал, как нарастает напряжение в аудитории, и испытал прилив ревнивой зависти. Они так не отвлекались, когда говорил Сабантос. Причина была очевидной: Сабантос давал, так сказать, самую «горячую» информацию.
Лэчли выдавил извиняющуюся улыбку:
– Хотите немного грязи?
