– А вы как думаете, Румель? – спросил МакПрестон.
– Что?
– Красивая операция?
«Они сошли с ума», – подумал Пловец, а вслух сказал:
– Я согласен с мистером Левински. У Джепсона там не больше двадцати человек… по моим подсчетам. Я бы прикрылся броней и ограничился десантом человек в пятьдесят.
– Куда бы ты ударил? – спросил МакПрестон.
Левински кивнул.
– Я бы высадился на крыше дома.
Вертолет снизился до высоты пятисот футов над юго-восточным берегом озера. Пловец явственно слышал одиночные винтовочные выстрелы. Каждый из них мучительным страхом отзывался в его душе.
Об…
Внезапно на острове воцарилась первозданная тишина, нарушаемая лишь голосами, эхо которых далеко разносилось по глади озера. К пристани потянулась цепочка людей с поднятыми руками. Их вели к скутерам.
На панели управления вертолета раздался сигнал.
– Ну вот и все, – сказал МакПрестон. – Садимся.
* * *
Вертолет приземлился на поляне возле коттеджа. Ветер от винтов поднял в воздух тучу сосновых иголок, которые, медленно кружась, начали спускаться вниз, когда двигатели заглушили.
МакПрестон открыл иллюминатор, чихнул от пыли.
К вертолету подбежал капитан рейнджеров, козырнул и доложил:
– Все в порядке, сэр. Профессор Румель и – э-э – женщина в доме. Они в полной безопасности.
Впервые за все это время Пловец облегченно вздохнул.
– Какие потери? – спросил Левински.
– Простите, сэр? – Капитан наклонился к Левински.
– Потери! – крикнул тот.
– У нас десять раненых, сэр, – попали под наш же перекрестный огонь. Но ничего серьезного. Мы убили двоих – э-э – людей. Четырех ранили.
МакПрестон нажал кнопку в подлокотнике кресла. Стеклянный колпак крышки самолета с шипением откинулся назад.
– Пятьдесят человек на крышу, – буркнул Левински, – и этого было бы много.
– Отлично, капитан, – сказал МакПрестон. – Теперь доставьте сюда профессора Румеля и женщину. Мне не терпится познакомиться с ними.
Капитан заколебался:
– Понимаете, сэр… мы получили приказ бережно обращаться с ними, и мы…
– Так доставьте их сюда!
– Сэр, женщина отказывается прекращать работу.
– Работу?
– Сэр, профессор Румель говорит, что она подчинится приказу только его племянника. – Капитан кивнул в сторону Пловца.
Пловец выслушал все это молча, но посмеиваясь про себя. Ему нравился этот капитан. Ему нравился МакПрестон. Он был просто влюблен в Мишу Левински и во всю эту толпу вояк. Он очнулся от своих мечтаний, ощутив на себе пристальные взгляды МакПрестона и Левински.
– О чем еще вы нам не сказали? – спросил Левински.
«О том, что Об работает с алмазом», – подумал Пловец. Сглотнув, он произнес:
– Думаю, что я ей нравлюсь.
– Вот как? – сказал МакПрестон.
– Да, и это хорошо, – сказал Пловец.
– Судя по описаниям, она довольно странно выглядит, – произнес МакПрестон. – Что в ней хорошего?
Пловцу вдруг резко разонравился МакПрестон. От помощника президента не ускользнуло, что настроение Румеля изменилось.
– Может быть, мне неверно ее описали, – поспешно добавил МакПрестон.
– Уолли, ты бы лучше помолчал, – сказал Левински.
* * *
В последовавшей неловкой тишине Пловец взглянул на Левински и задумался: «Об – уродка? Она не более уродлива, чем я! У нее есть лишняя грудь. В ее время это было преимуществом. Она не виновата, что ее похитили из ее эпохи. Она не просила, чтобы ее переносили в наше время и насмехались над ней, просто из-за того, как она выглядит. Она нормальная здоровая женщина, и уж точно, нормальнее и здоровее этого недомерка МакПрестона».
МакПрестон, покраснев от гнева, обратился к капитану рейнджеров:
– Она отказывается идти сюда? Но почему? У вас что, не хватает людей, чтобы доставить ее сюда силой?
– Сэр, там в комнате стоит верстак весом в четыреста фунтов. Они спрятали за ним труп Джепсона. Мы хотели сдвинуть верстак, чтобы извлечь труп. Сэр, она подняла верстак одной рукой.
– Четыреста фунтов? Одной рукой?
– Да, сэр. Да… и Джепсон на самом деле оказался мертв, сэр. У него раскроен череп. Профессор говорит, что она разбила ему голову одним ударом кулака.
– Кулака? – МакПрестон в ярости обернулся к Пловцу. – Румель, что же это за женщина?
– Обычная, нормальная женщина, – ответил Пловец.
– Но…
– В ней нет ничего необычного! – горячо заговорил Пловец. – Может быть, в своей эпохе ее вообще считали слабенькой. Она не просила, чтобы ее переносили к нам, МакПрестон. Она не просила, чтобы ее судили по ее внешности.
МакПрестон всмотрелся в лицо Пловца, подмечая каждую деталь – от низкой границы роста волос до скошенного подбородка. Подумав, он сказал:
– Простите, мистер Румель. Это моя оплошность.
Пловец снисходительно кивнул, подумав: «Она слушается только меня». Его переполняла поистине сумасшедшая радость. Он вдруг почувствовал, что его левую руку потянули вверх. Левински разомкнул наручники.
– Миш, что ты делаешь? – поинтересовался МакПрестон.
– Разве это не очевидно?
– Постой, Миш, – сказал МакПрестон. – Я сочувствую твоим порывам, и президент тоже их понимает, но есть некоторые препятствия. Этот человек совершил преступления, которые…
– Он лучший минер-подрывник из всех, каких я знаю, – сказал Левински.
– Но вспомни о русских! – с недовольным видом произнес МакПрестон.
– Мы подсунем им Джепсона, – возразил Левински. – Джепсон мертв. Он не возразит… и не станет оспаривать нашу версию произошедшего.
Пловец помассировал запястье, натертое наручниками, и перевел взгляд с МакПрестона на Левински. Для него их разговор не имел ни малейшего смысла. Капитан, продолжавший стоять у иллюминатора, тоже был сильно озадачен.
– Но Румеля опознали! – кричал МакПрестон.
– Вот как?
– Вот так! Русские узнают, что он соучастник. И какая тебе от него польза? У него такое лицо – простите меня, мистер Румель, но это правда, – что миннесотский фермер опознал его, лишь пару раз увидев его фотографию в газете до того. Как ты спрячешь его от русских?
* * *
– Не глупи, Уолли! Я не хотел его использовать. Мне нужны его знания, его опыт. Я хочу, чтобы он преподавал в академии.
