Замерзает воздух. Лед все ближе и ближе, и мы здесь в ловушке, так что если не сможем выбраться – нас всех ждет смерть.
О чем же говорят? О плане спасения. Это хорошие новости, а плохие заключаются в том, что я не являюсь частью этого плана. Мне не говорят ни слова, и я сомневаюсь, что вообще скажут.
В этой ситуации я мало что могу поделать. Так что остается только выполнять свою работу, не поднимать головы и слушать новости.
По разбитому телевизору как раз показывают очередной выпуск на CNN, но голос репортера еле различим из-за грохота машин вокруг.
– В Майами три дня подряд идет снег, что бьет все рекорды и вынуждает правительство Флориды обращаться за федеральной поддержкой. Опросы показывают рост протестных настроений среди горожан и управляющей верхушки на северо-востоке, которые усиливают давление на федеральное правительство. Они требуют ускорить темпы эвакуации. С приближением Долгой Зимы…
Не знаю, кто придумал этот термин «Долгая Зима» – может, СМИ или правительство. Так или иначе – он закрепился. Народу он нравится больше, чем «оледенение» (слишком технический) или Ледниковый Период (слишком необратимый). Долгая Зима звучит так, как будто ее конец вот-вот наступит; как будто это еще одно время года, просто очень длинное. Надеюсь, смысл именно такой. Я уверен, что Национальное управление по исследованиям океанов и атмосферы, а также все его дочерние организации по всему миру уже знают правду. Если это так, то нам они еще об этом не сообщили (отсюда и высочайшие рейтинги таких новостей).
Звучит тревожный гудок.
Я не обращаю на него внимания.
Начинается следующий репортаж, а поскольку я уже достаточно давно прекратил работать, понять сетку вещания не сложно. Согласно титру внизу кадра, на экране показывается порт Росайт, что неподалеку от Эдинбурга, Шотландия. Мужчина-репортер стоит в доках в тени огромного круизного корабля. С борта перекинут трап, и по нему на корабль медленно движется поток людей. Деревья вдали абсолютно белые, как если бы они покрылись льдом целиком. Снег падает на каменные плиты.
– То, что вы видите у меня за спиной, похоже на погрузку отдыхающих для воскресного круиза, однако ничто так не далеко от правды, как это. Круизный корабль, который вы видите на экране, еще три недели назад назывался «Изумрудная Принцесса», после чего он был нанят правительством Его Величества и переименован в «Летнее солнце». Это один из сорока круизных кораблей, которые на протяжении какого-то времени будут эвакуировать жителей Великобритании в более теплые южные широты. «Летнее Солнце» отправится в Тунис, откуда пассажиров отправят в лагерь для эвакуированных вблизи Кебили. Этот лагерь является частью соглашения долгосрочной аренды между Соединенным Королевством и Тунисом. Такой же маршрут предстоит проделать жителям Норвегии, Швеции, Финляндии, России и Японии. Такая программа по спасению жителей Земли вызывает воспоминания об эвакуации в Великобритании во время Второй мировой войны, когда в результате операции «Пайпер» от угрозы нацизма было спасено три с половиной миллиона жителей…
Недвижимость на экваторе стала разлетаться как горячие пирожки. Такие места стали называться «зимними небесами». Все они находились ниже уровня моря и обладали аномально высокой температурой: Долина Смерти в Калифорнии, Эль-Азизия в Ливии, Вади-Хальфа в Судане, Деште-Лут в Иране и Кебили в Тунисе. Два года назад, если бы вы приехали в одно из этих мест и оставили бы утром открытую бочку с бензином, к обеду бы в ней ничего не осталось. Тогда это были пустоши, а сейчас – путеводные маяки надежды, оазисы среди Долгой Зимы. И миллионы людей беднеют на глазах, продавая все, что можно, лишь бы купить заветное место в таком лагере. Интересно, будут ли они там в безопасности.
Звучит сигнал, аналогичный прежнему, но с другой машины. Это не тот сигнал тревоги, который я жду.
Когда он повторяется в третий раз, я вытаскиваю простыни из трех сушилок и начинаю их сворачивать.
Моя работа – это стирка, и я занимаюсь ею два последних года, с тех самых пор, как приехал в Федеральный Коррекционный Институт Эджфилда. Как и две другие тысячи местных обитателей, я утверждаю, что невиновен. Но, в отличие от большинства моих здешних знакомых, я действительно невиновен.
Если я в чем-то виновен, то это явно что-то особенное, к чему мир еще не готов, и это пугает людей. Моя ошибка – или, если хотите, преступление – не свойственна человеческой природе. Люди вообще не любят того, что им незнакомо, и в особенности того, что может изменить окружающую их жизнь.
Занимавшиеся моим делом юристы нашли какой-то малоизвестный закон, и мое дело стало в нем прецедентом. Остальным же выразили мысль достаточно четко: такое нам не нужно.
Я был приговорен, когда мне был тридцать один год, а выйду отсюда в семьдесят. (В случае с федеральным преступлением условное освобождение невозможно). Если я буду хорошо себя вести, то смогу выйти на свободу после отбывания восьмидесяти пяти процентов моего срока.
Когда я только прибыл в Эджфилд, то придумал шесть вариантов побега. Дальнейшие размышления привели меня к выводу, что только три из них практически осуществимы и всего два имеют высокие шансы на успех. Что делать потом – вот в чем заключалась проблема. После осуждения мое имущество было конфисковано, и я не мог связаться с друзьями или семьей, не подвергнув их опасности. Весь остальной мир начал бы охотиться за мной и при встрече, возможно, попытался бы убить.
Так что я решил остаться и заниматься стиркой, стараясь даже в таком месте, как Эджфилд, не зря прожить свою жизнь. Такой уж я есть, хоть и понял это только здесь: человеческая природа – единственное, от чего мы не можем сбежать.
Каждый день несколько охранников поднимают нас на работу. Это меня беспокоит, и я знаю – почему: непонятно, делают ли они это по приказу правительства или по своей собственной инициативе.
Приближается война за последние обитаемые зоны на Земле, и больше всего преимуществ будут иметь люди, обладающие военной или политической силой. Например, офицеры исправительного учреждения. Лагеря будут похожи на тюрьмы, и правительству понадобятся мужчины и женщины, специально обученные управлению большими массами людей, находящимися взаперти. От этого зависит спасение человечества.
В этом и заключается моя проблема. Эджфилд в Южной Каролине находится на полпути между Атлантой и Чарльстоном. Здесь уже идет снег (в августе), но льды пока еще до нас не добрались. Как только они дойдут сюда, начнется эвакуация, в которую заключенные не попадут. Правда в том, что от правительства требуют в первую очередь спасти детей, затем взрослых, и они уж точно не повезут с ними заключенных (тем более через Атлантический океан и обитаемые области Северной Африки). Такое расставление приоритетов позволяет быть уверенным в том, что заключенные не сбегут за основной массой людей на юг, и доставляет еще больше неудобств уже и так делающему все возможное правительству. Нет, здесь нас точно запрут накрепко. Или даже хуже.
Поэтому я снова вспомнил о своих планах побега, как и все мои здешние сокамерники. Такое чувство, как будто пришел на салют Четвертого июля – все ждут первого залпа. Продолжение же будет настолько быстрым и жестоким, что я сомневаюсь, смогут ли многие из нас спастись.
