Но теперь злая еда рвала на части его плоть, в создание которой он вложил столько сил…
Он даже немного растерялся, не зная, что делать. Он стал слишком большим и грузным, и даже быстро удлинив несколько щупалец, не смог достать ими до агрессивной еды, которая рвала его с нескольких точек, находясь достаточно далеко.
От неожиданности и боли он не сразу заметил двуногую козявку, которая бежала к нему со всех своих двух уродливых ног. А когда заметил, то не понял, зачем ей это нужно. Захотела добровольно слиться с ним? Странно. Обычно все живое бежит прочь, лишь завидев его.
Ему стало любопытно. Комар, который сел на видном месте и не пытается улететь, когда ты подносишь к нему руку, – странное насекомое. Да и комар ли это вообще?
Он немного подвис, осознавая двойственность своих ощущений, – слившись с мамой, он стал как бы одновременно и собой, и ею. И сейчас его мысли пока что путались: сложно одновременно ощущать свои щупальца и фантомные руки, которых у тебя нет и никогда не было.
Подвис – и растерялся от мощного импульса, который исходил точно не от него. Словно внутри него что-то взорвалось и беззвучным голосом мамы страшно закричало:
«Опасность! Я знаю этого хомо! Он хочет убить тебя, сынок, – и в его силах это сделать!!!»
* * *
Меченый увернулся было от огромного щупальца, которое просвистело над его головой, – и понял, что удар предназначался не ему. Колоссальное чудовище попыталось достать армию Орфа – и, судя по тому, что стрельба позади не прекратилась, ни черта у урода не вышло.
Оборачиваться времени не было. В любую секунду монстр может осознать, что вряд ли двуногий экстренно решил покончить жизнь самоубийством и потому столь настойчиво несется навстречу смерти. И тогда одного шлепка самым незначительным из щупалец будет достаточно, чтобы превратить человека в кровавую лепешку.
К тому же он, похоже, начал о чем-то догадываться.
Вернее, не совсем он…
Рельефная серебристая маска – все, что осталось от Насти, – внезапно дернулась. Ее губы задрожали, словно это мертвое лицо, почти растворившееся в теле монстра, пыталось что-то произнести. Это было страшно, жутко, неестественно…
Но Меченый много всякого повидал в Зоне, поэтому визуальными страшилками его было не напугать.
Внутренне напрячься заставило иное…
Чуйкой своей сталкерской, тренированной многими днями пребывания в Зоне, Меченый вдруг осознал: если Настя сейчас произнесет то, что хочет произнести, то это будет все. Конец. Грустный финал глупой авантюры, в которую он зачем-то ввязался. Опять и снова решил всем доказать собственную крутость и бесстрашие? Ну, сейчас докажешь, когда вон то нерешительно приподнятое щупло ударит лишь один раз.
Потому что второго не потребуется.
* * *
Меченому был конец. Я отлично видел это через оптический прицел своей винтовки. Сталкеру оставалось добежать до лица Насти метров триста, не больше, когда мертвая серебристая маска… проснулась. Ее глаза открылись и уставились на Меченого – пустые, лишенные зрачков. Но, тем не менее, видящие!
Я это сразу понял по тому, как задрожали губы Насти, силясь что-то произнести, закричать, предупредить. И не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять кого. Конечно, того, кто любой матери дорог больше, чем друг, брат, собственные родители.
Своего ребенка.
Каким бы уродливым чудовищем он ни был.
Спасти любой ценой, потому что нет для нее никого дороже! Даже если он сейчас, вот именно сейчас убивает ее, – наплевать. Материнский инстинкт сильнее всего на свете…
Всего!
Кроме пули…
Только она способна с высокой долей вероятности остановить мать, защищающую свое дитя, – да и то лишь если правильно попасть.
Но я попал правильно.
Две отдачи толкнулись в плечо практически одновременно, и два свинцовых цилиндрика со стальным сердечником внутри пробили в глазах Насти отверстия, так похожие на недостающие зрачки.
И тогда она закричала.
Страшно, дико, так, что даже меня пробрало до печенок. Так, что одновременно вздрогнули все мутанты Орфа, прекратив стрельбу и пытаясь понять, что же их так напугало – не крик же, нет! Что они, в Зоне жутких воплей не слышали?
Настя помимо леденящего крика ударила чем-то, похожим по действию на психотронное оружие. От необъяснимого ужаса у меня затряслись ноги, и я еле на них устоял. То же самое творилось с армией мутантов и с самим Орфом. Потеряв контроль над собой, вожак чернобыльских мутов опустил оружие и задрал к серому небу Зоны обе свои головы, которые хором завыли – горестно, тоскливо, с надрывом…
Но, несмотря на животный страх, от которого бесконтрольно тряслось все мое тело, я все же видел, что Меченый продолжает бежать. Непостижимой была сила этого сталкера, который несся прямо на искаженное страшным криком лицо кио, и в одной его руке сверкало золотом «второе сердце», а в другой сияла потусторонней энергией моя «Бритва».
* * *
Пожалуй, это было самое трудное и страшное испытание в его жизни – бежать вперед, когда единственным неистовым желанием было лишь одно: броситься на землю, вжаться в нее, зарыться, словно крот, лишь бы не слышать этого кошмарного вопля. Но он бежал, краем дрожащего от ужаса сознания фиксируя: цель приближается.
Сто пятьдесят метров…
Сто…
Еще усилие…
«Нет, невозможно, сейчас откажут ноги», – промелькнуло в голове.
Но он не рухнул на землю – потому что крик внезапно прервался, и Меченый увидел, как простреленные глаза Насти лопнули, выплеснув наружу чужую черную кровь.
«Молодец Снайпер!» – успел подумать сталкер, подбегая вплотную к цели.
Он знал, на что способна «Бритва», но не думал, что это будет настолько эффективно. Он вроде едва коснулся лезвием «второго сердца», совсем несильно резанул – и с удивлением увидел, как на серую траву падает сверкающая половинка артефакта вместе с его четырьмя отсеченными пальцами.
«Наплевать», – промелькнуло в голове.
Боли не было.
Разрез острым ножом дает ее не сразу, просто кисть руки словно током дернуло. Она придет позже, а сейчас Меченый лишь смотрел, как кровь, хлынувшая четырьмя тонкими фонтанами, бьет в обезображенное лицо Насти. Смотрел – и изо всех сил представлял себе портал, полыхающий золотым огнем, всасывающий в себя всю эту гигантскую мерзость, заполнившую собою Припять. Портал, который, собрав эти щупальца в мощный плевок, смачно харкнет им в Солнце…
Но ничего не происходило!
Половинки «второго сердца» медленно угасали – одна на обезображенной ладони, вторая – в луже крови, успевшей натечь под ногами практически моментально.
Секунда…
