Алекс кивнул:
— Я мылся в кухне, чтобы зря не гонять слуг и не будить тебя.
Мерри сморщила нос, подумав, в каком волнении, должно быть, теперь пребывает персонал кухни, где много симпатичных девушек. А вспомнив красноречивый взгляд Уны, направленный на обнаженное тело Алекса, она нахмурилась еще больше.
— В кухне за ширмой, так что можешь не хмуриться, — усмехнулся Алекс и подошел к ней. — Давай я помогу тебе залезть в ванну.
Когда он занялся шнуровкой, Мерри почувствовала, как ее охватил жар. Она отчаянно покраснела и оттолкнула его руки, бормоча:
— Не надо, я сама справлюсь.
Но Алекс не был пчелой, которую можно легко отогнать, и не обратил никакого внимания на ее размахивание руками. Он довольно быстро справился со шнуровкой, снял с жены платье и подступился к сорочке. Мерри сама не могла понять, чего хочет. Она то принималась помогать, то отталкивала его руки, не зная, к чему это все приведет, и только надеялась…
Все надежды оказались тщетными. Алекс аккуратно снял с нее сорочку, поднял на руки, как ребенка, и посадил в ванну. После этого он направился к двери со словами:
— Мокни сколько захочешь. Сегодня у нас нет важных дел.
Мерри проводила разочарованным взглядом мужа, а когда за ним захлопнулась дверь, едва не расплакалась. Она так мечтала, что он поможет ей вымыться, а потом… кто знает… Но похоже, его вовсе не интересовало обнаженное тело жены… без зелья.
«Пожалуй, стоит выяснить, что ему подмешивали, и заняться этим самой», — подумала Мерри, но даже не улыбнулась шутке. Ситуация сложилась более чем странная. Алекс показал ей, какое удовольствие можно испытать в супружеской постели, но теперь не желал испытывать его вместе с ней. Это было неприятно. Мерри почувствовала себя уродиной, не способной привлечь мужчину. На протяжении последних лет ее нередко преследовало чувство, что она никому не нужна, и теперь это ощущение вернулось.
Мерри не сомневалась, что мама ее любила. Но она всегда так много делала, чтобы помочь маме, утешить ее, что иногда сомневалась, была ли это любовь к ней самой или к ее делам. Были еще отец и братья. Сейчас они всячески выказывают свою привязанность к ней, но раньше этого никогда не было, хотя она делала все возможное, чтобы в Стюарте все было хорошо. В глубине души она считала, что если бы они ее любили, то постарались бы вырваться из мертвой хватки пагубной привычки и хоть немного облегчить ее ношу.
А теперь выясняется, что она не так привлекательна в глазах мужа, во всяком случае, без зелья.
Только почувствовав соленый вкус на губах, Мерри поняла, что плачет, и неожиданно разозлилась на саму себя. Муж правильно делает, что не хочет иметь дело с таким скулящим нервным созданием, рыдающим без всяких причин.
Стиснув зубы, она согнула колени и подвинулась в ванне вперед, чтобы окунуть голову в воду и уничтожить свидетельство слабости. После этого она сосредоточилась на купании, стараясь отвлечься от спазма в груди. Она уже почти закончила мыться, когда дверь спальни снова открылась, и на пороге появился Алекс с подносом в руках. Мерри без всякого интереса скользнула взглядом по еде и напиткам на подносе и снова опустилась под воду, на этот раз, чтобы смыть мыло с волос.
Вынырнув, она обнаружила, что Алекс поставил поднос на расстеленную у камина шкуру, а сам стоит рядом с ванной, держа наготове чистую простыню.
— Вылезай, ты сможешь посидеть у огня и поесть, пока высохнут волосы.
Мерри заколебалась, ее почему-то смутила перспектива предстать перед мужем обнаженной, но потом она успокоила себя тем, что он уже видел ее тело, и не единожды, поэтому спокойно встала. Если уж он находит ее тело уродливым и непривлекательным, прятать его все равно никакого смысла нет. Она стояла, опустив голову, и почувствовала облегчение, когда он просто завернул ее в простыню и вытащил из воды.
Алекс поставил ее на ноги, небрежно вытер, потом снова завернул в кусок полотна и повел за собой к очагу.
Мерри заметила два стакана, довольно большое количество еды и хотела спросить, будет ли муж есть вместе с ней, но промолчала, потому что он направился к дверям. Она решила, что он уходит. Но Алекс впустил слуг, которые опорожнили ванну ведрами, а затем вынесли и саму ванну с остатками воды. Вся операция заняла несколько минут, и Мерри едва успела приступить к осмотру содержимого мисок и тарелок, как Алекс уже вернулся.
— Все выглядит очень аппетитно, — пробормотала Мерри и напряженно улыбнулась: — Спасибо.
Алекс кивнул, устроился, скрестив ноги, напротив жены и сконфуженно пробормотал:
— Возможно, тут очень много всего, но когда я выбирал, что тебе принести, был очень голоден.
Мерри слабо улыбнулась этому признанию, но не знала, что сказать, и поэтому просто начала молча есть. Она все время ощущала какую-то неловкость. Даже еще большую, чем в день приезда или в первую брачную ночь. Но тогда этот человек был ей безразличен. Ее мнение о нем было настолько низким, что ее совершенно не волновало его отношение к ней. Но теперь, когда она его полюбила…
Она едва не подавилась виноградом, который только что положила в рот, когда осознала то, о чем только что подумала. Неужели она его полюбила?
Да, призналась себе Мерри. Она действительно влюбилась в этого человека. Он был внимательным и заботливым, умным и забавным… Короче, обладал всеми качествами, которые она хотела видеть в своем муже. Загвоздка была в одном: он ее не хотел. И с этим нельзя было не считаться. Мерри поняла, что если ничего не изменится, то со временем Алекс превратится в гигантского злобного волка, который рано или поздно разорвет ее на куски. Он уничтожит ее самооценку, чувство собственного достоинства, заставит усомниться в его верности и оставит в одиночестве.
— Мерри, что с тобой? — спросил Алекс, и тревога в его голосе подсказала ей, что все ее переживания отражаются на ее лице.
— Ничего, — поспешно ответила она, отводя глаза в сторону, — просто я подавилась виноградом.
Она смотрела на стоящий между ними поднос, уставленный тарелками с едой, но чувствовала, что он внимательно наблюдает за ней.
Мерри выбрала яблоко и начала чистить его ножом, когда он вдруг заговорил:
— Каллен кое-что мне сказал, когда мы уезжали из Доннехэда.
— Да? — спросила Мерри, сосредоточившись на яблоке.
— Он думает, мне придется убедить тебя в том, что ты для меня самая привлекательная женщина и в твою постель меня привело вовсе не зелье.
Нож скользнул по румяному боку яблока и чиркнул по пальцу Мерри. Она вскрикнула и сунула палец в рот, во все глаза глядя на мужа.
— Дай мне руку! — встревожился Алекс. Он заставил жену вытащить порезанный палец изо рта, взглянул на ранку и выругался, поскольку она оказалась довольно глубокой. Он быстро зажал пальцами порез и стал выговаривать Мерри, как непослушному ребенку: — Ты должна быть осторожнее. Почему-то тебя так и тянет что-нибудь себе отрезать. Ведь в результате я могу потерять тебя из-за какого-то глупого заражения или…
