Калан встретил их раздраженно.
– Чего вам надо? У меня нет времени на болтовню!
– Мы хотели узнать, есть ли успехи, барон, – прокричал Мелиадус, перекрывая громкое бульканье.
– Надеюсь, что есть. Оборудование примитивное донельзя. Но оружие почти готово.
Тарагорм поглядел на переплетение трубок и проводков, которые испускали весь этот шум, жар и вонь.
– Вот это и есть оружие?
– Оно будет, будет.
– Что оно будет делать?
– Дайте мне людей, чтобы поднять всё это на крышу, и через несколько часов увидите.
Мелиадус кивнул.
– Очень хорошо. Ты ведь понимаешь, что зависит от твоего успеха или поражения, Калан?
– Да, это я понимаю. Я уже начинаю проклинать себя за то, что присоединился к твоему заговору, Мелиадус, но теперь я с тобой, и мне остается только продолжать. Пожалуйста, уйдите пока, я пришлю гонца, когда оружие будет готово.
Мелиадус с Тарагормом вернулись в коридор, и их паланкины двинулись в обратный путь.
– Надеюсь, Калан не лишился ума, – холодно проговорил Тарагорм. – Иначе его изобретение убьет нас.
– Или не убьет вовсе никого, – угрюмо отозвался Мелиадус.
– И кто теперь пессимист, брат?
Вернувшись в свои покои, Мелиадус обнаружил, что у него сидит гость. Толстяк, одетый в пестрый, крикливый доспех и ярко раскрашенный шлем, изображающий голову оскаленной гончей.
– Барон Адаз Промп, – сообщила Флана Микошевар, выходя из смежной комнаты. – Он прибыл вскоре после твоего ухода, Мелиадус.
– Барон, – произнес Мелиадус, отвешивая официальный поклон. – Какая честь для меня.
Из-под шлема Адаза Промпа зазвучал елейный голос:
– Что в итоге, Мелиадус? Какие цели ты преследуешь?
– Окончательный итог – завоевание всего мира. Цели – возвести на престол Гранбретани более разумного монарха. Такого, который будет с уважением воспринимать советы опытных воинов, таких как мы.
– Твои советы, ты хочешь сказать! – хмыкнул Промп. – Что ж, вынужден признать, что я считал безумным тебя, а не Хуона. Вспомнить хотя бы твое неистовое желание мстить Хоукмуну и всему замку Брасс. Я подозревал, что тобой движет лишь твоя похотливость и кровожадность.
– Но больше ты так не думаешь?
– Мне плевать. Я начинаю приходить к убеждению, что камаргцы действительно крайне опасны для Гранбретани и их необходимо истребить раньше, чем мы займемся иными делами.
– Почему же ты переменил свое мнение, Адаз? – Мелиадус с живостью подался к нему. – Почему? У тебя появились какие-то доказательства, о которых мне неизвестно?
– Скорее, некоторые подозрения, – медленно и бесстрастно проговорил Адаз Промп. – Там намек, сям слушок.
– Что за намеки?
– В северных морях, когда мы по приказу императора возвращались из Скандии, мы натолкнулись на один корабль. А слухи доходят из Франции. Ничего больше.
– Что с кораблем? Что это был за корабль?
– Такой же, как те, что стоят сейчас на реке, только гораздо больше, с таким же хитроумным устройством на корме и без парусов. Корабль находился не в лучшем состоянии, лежал в дрейфе, на борту оказалось всего два человека, оба ранены. Они умерли раньше, чем мы смогли перенести их на свое судно.
– Корабль Шенегара Тротта. Из Амареха.
– Точно, именно так они и сказали.
– Но при чем здесь Хоукмун?
– Да похоже, они столкнулись с Хоукмуном в Амарехе. Кажется, и ранения они получили от Хоукмуна в каком-то жестоком бою в городе под названием Днарк. Если верить тем солдатам – а они все-таки бредили, – сражение велось чуть ли не за сам Рунный посох.
– И Хоукмун там победил.
– Именно так. Наших там было две тысячи, по их словам – по словам людей Тротта то есть, – а противников, считая Хоукмуна, всего четверо.
– И Хоукмун победил!
– Да, ему помогали какие-то сверхъестественные воины, если верить бормотанью того солдата, который успел поведать нам эту историю. Это похоже на правду, приправленную изрядной долей фантазии, но совершенно точно, что Хоукмун одержал победу над превосходящими силами и собственноручно уничтожил Шенегара Тротта. И еще в его распоряжении, судя по всему, имеются некие научные разработки, о которых мы мало что знаем. Это подтверждает и тот способ, каким они сумели сбежать от нас в прошлый раз. И вот тут появляется второй слух, которым поделился один из твоих собственных «волков», пока мы маршировали в Лондру.
– И что же это за слух?
– Он слышал, что замок Брасс вернулся на место, что Хоукмун и все остальные заняли город на севере Камарга, перебив всех наших людей, стоявших там гарнизоном. В подобные слухи трудно поверить. Откуда бы Хоукмуну взять целую армию, да еще в такой короткий срок?
– Подобные слухи обычны во время войны, – задумчиво протянул Мелиадус, – но всё возможно. Значит, теперь ты считаешь Хоукмуна более опасным, чем Хуон?
– Это только предположение, но, как мне кажется, весьма здравое. Мною сейчас движут иные соображения, Мелиадус. Мне кажется, чем быстрее мы покончим с нашей внутренней борьбой, тем лучше, потому что если у Хоукмуна действительно армия – может быть, нанятая в Амарехе, – то нам желательно поскорее избавиться от нее. Я на твоей стороне, Мелиадус, и, начиная с завтрашнего дня, смогу предоставить тебе в помощь полмиллиона «гончих».
– А сейчас у тебя достаточно солдат, чтобы вместе с моими занять дворец?
– Наверное, если артиллерия прикроет.
– Тогда вперед.
Мелиадус пожал руку Промпа.
– Эх, барон Адаз, уверен, что уже завтра мы победим!
– Вопрос, сколько нас уцелеет, чтобы увидеть эту победу, – сказал Промп. – Дворец обойдется нам в несколько тысяч жизней, может быть, даже в несколько сотен тысяч!
– Но он того стоит, барон. Уж поверь мне.
Мелиадус воспрянул духом, представив себе будущую победу над Хуоном, но больше всего его радовала вероятность восстановить свою власть над Хоукмуном, в особенности если Калан, как он обещал, действительно найдет способ оживить Черный Камень.
Глава седьмая
Битва за дворец Хуона
Мелиадус наблюдал, как на крышу его штаб-квартиры затаскивают хитроумное устройство. Они стояли высоко над улицами города и совсем близко к императорскому дворцу, где бушевало сражение. Промп пока еще не привел своих «гончих», но сейчас тоже дожидался на крыше, чтобы увидеть в действии машину Калана, прежде чем идти на таран дворцовых ворот. Казалось, гигантское строение может выдержать любую атаку, оно выглядело так, будто способно даже пережить конец света. Оно возносилось, одна величественная башня за другой, к самым небесам. Охраняемый по углам четырьмя светящимися удивительным золотистым светом башнями, украшенный гротескными барельефами, изображавшими военные победы Гранбретани, сверкающий миллионами красок, защищенный гигантскими воротами из стали в тридцать футов, дворец насмешливо взирал сверху вниз на сражавшиеся отряды.
