Хоукмун нашел себе свежую лошадь и повел войско, с бешеным улюлюканьем рубя направо и налево, снимая головы с плеч и отсекая конечности. Он с ног до головы был залит чужой кровью. Кольчужный доспех зиял дырами, угрожая в любой момент свалиться. На груди не осталось живого места от синяков и мелких ран, одна рука кровоточила, ужасно болела нога, но всё это не стоило внимания: его охватила жажда крови, и он убивал и убивал.
Скакавший рядом с ним фон Виллах в миг относительного затишья успел заметить:
– Похоже, ты решил перебить больше псов, чем вся наша армия вместе взятая.
– Я не остановлюсь, даже если кровь гранбретанцев до краев наполнит эту долину, – мрачно отозвался Хоукмун. – Я не остановлюсь, пока всё живое в Гранбретани не будет уничтожено.
– Да ты кровожаден не меньше их, – с иронией отозвался фон Виллах.
– Еще кровожаднее, – выкрикнул Хоукмун, пришпоривая лошадь и уносясь вперед, – потому что они убивают для развлечения.
В конце концов командиры, по-видимому, уговорили Мелиадуса: горны протрубили отступление, и все выжившие развернулись и побежали прочь от камаргцев.
Хоукмун убил нескольких солдат, бросивших оружие в знак того, что они сдаются.
– Живые гранбретанцы мне не нужны! – крикнул он, пронзая мечом юнца, скинувшего маску и молившего о пощаде.
Но наконец даже злоба Хоукмуна немного поутихла, он подъехал к графу Брассу и фон Виллаху, которые наблюдали с возвышенности, как гранбретанцы выстраивают ряды и маршем уходят прочь.
Над отступающей армией разнесся оглушительный яростный крик, и Хоукмуну показалось, что он узнал голос мстительного барона.
– Мы еще увидим Мелиадуса, – улыбнулся он.
Граф Брасс кивнул.
– Он понял, что Камарг неуязвим для прямой атаки его армий, и он знает, что мы слишком умны, чтобы поддаться на его предательские уловки, но он будет искать другой способ. Скоро все земли вокруг Камарга будут принадлежать Темной Империи, и нам придется быть начеку и днем, и ночью.
Когда вечером все вернулись в замок Брасс, Боженталь обратился к графу:
– Теперь-то ты понимаешь, что Гранбретань безумна? Это раковая опухоль, которая пожирает историю, направляя ее на путь, ведущий не только к полному уничтожению всего человечества, но даже к истреблению каждого разумного или хотя бы потенциально разумного существа во вселенной?
Граф Брасс улыбнулся.
– Ты преувеличиваешь, Боженталь. Откуда тебе всё это известно?
– Просто мое призвание в том, чтобы понимать силы, которые, приходя в движение, созидают то, что мы называем судьбой. И я скажу тебе снова, граф Брасс: Темная Империя заразит вселенную, если не приструнить ее на нашей планете – предпочтительнее на этом континенте.
– Я не понимаю философских принципов, на которых основана твоя уверенность, сэр Боженталь, – Хоукмун сидел, вытянув перед собой ноги и стараясь прогнать боль из мышц, – но интуитивно я знаю, что ты прав. Нам кажется, что мы видим всего лишь неумолимого врага, задумавшего править миром, – подобные народы уже появлялись в прошлом, – но с Темной Империей дело обстоит немного иначе. Ты же помнишь, граф Брасс, что я немного пожил в Лондре и видел множество других проявлений их ненормальности. Вы видели только их армии, которые, как и большинство армий, яростно сражаются, чтобы победить, и используют традиционную тактику, потому что она лучшая. Но в самом короле-императоре мало традиционного, в этом бессмертном трупе из Тронной Сферы. Также маловато чего-то обыденного в таинственных способах воздействия на других людей и в общем ощущении ненормальности, которое пронизывает всю атмосферу большого города…
– Так ты считаешь, что мы пока еще не видели худшего, на что они способны? – серьезно поинтересовался граф Брасс.
– Именно так я считаю, – подтвердил Хоукмун. – И когда я так нещадно уничтожал их, я делал это не только из мести: какая-то глубинная часть меня видит в них угрозу для самой Жизни.
Граф Брасс вздохнул.
– Может быть, ты и прав, я не знаю. Только Рунный посох помог бы узнать, прав ты или ошибаешься.
Хоукмун неловко поднялся.
– С момента нашего возвращения я не видел Иссельду.
– Кажется, она рано легла, – припомнил Боженталь.
Хоукмун ощутил легкий укол разочарования. Он очень надеялся, что девушка встретит их по возвращении в замок, хотел сам рассказать ей о своих победах. Странно, что она не вышла поприветствовать его.
Он пожал плечами.
– Что ж, наверное, мне тоже пора. – Хоукмун пожал плечами, стараясь вытряхнуть из головы сожаления. – Доброй ночи, господа.
С момента возвращения они почти не говорили о своем триумфе. И сейчас наступила реакция – всё казалось каким-то нереальным, хотя завтра, несомненно, они как следует отпразднуют.
Когда Хоукмун дошел до своей комнаты, было уже темно, но он почувствовал что-то странное и обнажил меч, прежде чем подойти к столу и зажечь стоявшую там лампу.
Кто-то лежал на его постели и улыбался ему.
Это была Иссельда.
– Я уже слышала о твоих подвигах, – сказала она, – и мне захотелось поприветствовать тебя лично. Ты великий герой, Дориан.
Хоукмун ощутил, как участилось его дыхание, как сердце тяжело забилось в груди.
– Иссельда…
Медленно, шаг за шагом, он приблизился к лежавшей на кровати девушке, и совесть его боролась с желанием.
– Ты же любишь меня, Дориан, я знаю, – сказала она нежно. – Или ты станешь отрицать?
Он не мог отрицать. И проговорил осипшим голосом, силясь улыбнуться:
– А ты… смелая…
– Да, но только потому, что ты чрезмерно застенчив.
– Я… я не застенчив, Иссельда. Просто из всего этого не выйдет ничего доброго. Я обречен, этот Черный Камень…
– Что это за камень?
Поколебавшись, он рассказал ей всё: о колдовских оковах графа Брасса, сдерживающих жизненную силу Черного Камня, о неизвестности. Рассказал, что не знает, сколько еще месяцев ему отведено на здравость рассудка.
– Так что, сама понимаешь, тебе нельзя привязываться ко мне… А то потом будет только хуже.
– Ну а как же этот Малагиги, почему бы тебе не попросить его о помощи?
– Путь до него займет месяцы. Возможно, я впустую потрачу оставшееся мне время.
– Если ты любишь меня, – сказала она, когда он присел рядом с ней на кровать и взял ее за руку, – ты должен рискнуть.
– Верно, – задумчиво отозвался он. – Должен рискнуть. Наверное, ты права…
Она притянула его к себе, поцеловала в губы. Безыскусный, полный прелести жест.
Больше он не мог сдерживаться. Он обнял девушку и ответил на поцелуй со всей страстью.
