Тот заморгал, ощутив, как стремительно иссякают силы, и замер, не в силах отвести взгляда от сверкающего камня. Исходящая от амулета сила захлестнула его.
– Вот так, – сказал Стальников. – А теперь ты пойдешь и отдашься в руки своей убийце.
Хоукмун собрался с силами и шагнул вперед. Безумный бог изумленно разинул рот, потом попытался вновь:
– Повелеваю тебе именем Красного Амулета…
От дверей зала донесся звучный голос Воина из гагата-и-золота:
– Он тот, кто не подчиняется Красному Амулету. Тот самый, единственный. Законный обладатель.
Стальников задрожал и попятился вдоль зарешеченной стенки. Хоукмун, преодолевая слабость, решительно шагнул к нему.
– Назад! – завизжал тот. – Прочь из клетки!
Иссельда между тем уже зацепилась металлическими когтями за прутья клетки и начала подтягиваться выше; кровожадный взгляд ее был нацелен на горло Хоукмуна.
– Назад! – На этот раз голос Стальникова лишился части своей силы и уверенности. Он добрался до двери клетки и пинком распахнул ее.
Иссельда с искаженным безумием прекрасным лицом рывком поднялась наверх и, скаля белые зубы, вцепилась в прутья клетки снаружи. Безумный бог стоял к ней спиной, все еще направляя свет Красного Амулета в глаза Хоукмуну, и девушка взмахнула рукой, полоснув колдуна когтями по затылку. Стальников взвизгнул и свалился на пол, а Иссельда снова увидела Хоукмуна и шагнула к двери клетки.
Герцог Кёльнский понимал, что сейчас не время взывать к обезумевшей возлюбленной. Он собрался с силами, увернулся от когтей и спрыгнул вниз, ударившись о неровные плитки пола и ненадолго потеряв ясность мысли.
Превозмогая боль, он перевернулся, и в этот же момент Иссельда тоже слетела вниз.
Безумный бог успел добраться до высокого трона напротив клетки, вскарабкался на спинку и замер там в неподвижности. Красный Амулет по-прежнему болтался у него на шее, бросая на лицо Хоукмуна странные отсветы. По плечам герцога из ран, оставленных когтями Иссельды, сочилась кровь.
Когда Хоукмун подошел к трону и запрыгнул на подлокотник, Стальников в ужасе залепетал:
– Умоляю, оставь меня в покое… Я не причиню тебе зла.
– Ты уже причинил мне немало зла, – угрюмо отозвался Хоукмун, обнажая меч. – Немало зла. Достаточно, чтобы месть была очень сладка, Безумный бог…
Стальников вскарабкался на самый верх спинки.
– Иссельда, – прокричал он, – стой! Стань прежней. Повелеваю тебе властью Красного Амулета!
Хоукмун обернулся и увидел, что Иссельда остановилась, а взгляд ее наполнился сначала недоумением, а затем – ужасом при виде странных штуковин на руках и металлических шипов, покрывавших тело.
– Что случилось? Что со мной сделали?
– Тебя зачаровал этот монстр. – Хоукмун ткнул мечом в сторону съежившегося на верхушке трона Стальникова. – Но я отомщу за все зло, какое он тебе причинил.
– Нет! – взвизгнул Стальников. – Это несправедливо! Иссельда разрыдалась.
– Где же мои слуги? – Безумный бог озирался по сторонам. – Где мои воины?
– Ты из прихоти заставил их поубивать друг друга, – сообщил ему Хоукмун. – Тех, кто уцелел, мы взяли в плен.
– Моя армия женщин! Я хотел, чтобы красавицы завоевали Укранию. Вернули владения Стальниковых, положенные мне по закону!..
– По закону тебе положено это. – Хоукмун снова поднял меч. Стальников спрыгнул со спинки трона и рванулся к двери, но отскочил в сторону, увидев, что выход перекрыт Воином из гагата-и-золота.
Тогда он побежал куда-то в темноту зала и скрылся в одном из углов.
Хоукмун спустился с трона и подошел к Иссельде, которая без сил лежала на полу, рыдая. Он осторожно снял окровавленные когти с ее хрупких, нежных пальцев.
– Дориан… – Девушка подняла на него полный смятения взгляд. – Как ты меня нашел? Любовь моя…
– Благодарите Рунный посох, – прозвучал голос Воина из гагата-и-золота.
Рассмеявшись, Хоукмун обернулся.
– Как ты настойчив, Воин.
Воин из гагата-и-золота ничего не ответил, а так и стоял в дверях, словно статуя, высокая, с лишенным черт лицом.
Хоукмун нашел застежки чудовищного шипастого костюма и принялся освобождать из него девушку.
– Отыщи Безумного бога, – напомнил рыцарь. – Не забывай, Красный Амулет – твой. Он даст тебе силу.
Хоукмун нахмурился.
– И заодно сведет с ума?
– Нет же, глупец, он твой по праву.
Хоукмун замешкался, пораженный тоном воина. Иссельда коснулась его руки.
– Дальше я справлюсь сама, – сказала она.
Хоукмун поднял меч и всмотрелся в темноту, где скрылся Безумный бог.
– Стальников!
Где-то в самом дальнем углу зала блеснула крошечная красная искра. Хоукмун, пригнувшись, вошел в альков и услышал какое-то всхлипывание. Оно заполняло собою весь зал.
Все ближе и ближе он подходил к источнику света. Все громче и громче становился странный рыдающий звук. Наконец красная искра засияла особенно ярко, и Хоукмун увидел Безумного бога, который стоял, вжавшись спиной в стену из грубых камней и стиснув в руке меч.
– Тридцать лет я ждал тебя, германец, – вдруг совершенно спокойно сказал колдун. – Я знал, что ты должен явиться, чтобы разбить мои планы, растоптать мои мечты, разрушить всё, что я создал. Но я надеялся, что смогу отвести угрозу. Возможно, я всё еще могу.
Он поднял меч и с оглушительным воплем замахнулся на Хоукмуна.
Тот с легкостью парировал удар, выбив оружие из его руки, и нацелил клинок прямо в сердце Безумного бога.
Краткое мгновение Хоукмун задумчиво и мрачно смотрел на испуганного до смерти безумца. Стальников кашлянул, словно собираясь молить о пощаде, но в следующий миг плечи его обмякли. Амулет заливал их обоих алым светом.
Хоукмун одним ударом вогнал острие меча в сердце Безумного бога. А потом развернулся на каблуках и вышел, оставив и мертвое тело, и Красный Амулет лежать там, где они упали.
Глава четвертая
Сила амулета
Хоукмун набросил плащ на обнаженные плечи Иссельды. Девушка дрожала от холода и слез, но не скрывала радости от его возвращения. Рядом, все такой же неподвижный, стоял Воин из гагата-и-золота.
Когда Хоукмун обнял Иссельду, воин пошевелился, а затем прошел через зал и скрылся в темноте, где лежало тело Стальникова, Безумного бога.
– О, Дориан, не могу даже описать те ужасы, какие мне пришлось пережить за последние месяцы. Побывала в плену, проехала сотни миль. Я даже не понимаю, где находится это проклятое место. Я не помню последних дней, если не считать смутного воспоминания о каком-то кошмаре, в котором я боролась сама с собой, противясь желанию тебя убить…
