Хоукмун прижал ее к себе.
– Все это и было кошмаром. Пойдем, нам пора. Вернемся в Камарг, в безопасное место. Расскажи мне, что с твоим отцом и остальными.
Глаза ее широко распахнулись.
– Разве ты не знаешь? Я думала, ты побывал там, прежде чем искать меня.
– До меня доходили только слухи. Как там Боженталь, фон Виллах, граф Брасс…
Она опустила глаза.
– Фон Виллах был убит из огненного копья в сражении с войсками Темной Империи на северных рубежах. Граф Брасс…
– Что с ним?
– Когда я видела отца в последний раз, он лежал в постели больной, и всех целительских способностей Боженталя, кажется, было недостаточно, чтобы вернуть ему здоровье. Он словно не хотел больше жить.
Он сказал, что Камарг должен вскоре пасть, а тебя, когда ты не вернулся до назначенного срока, счел мертвым.
Глаза Хоукмуна загорелись.
– Я должен попасть в Камарг хотя бы для того, чтобы вернуть графу Брассу желание жить. Оставшись без тебя, он, наверное, совсем обессилел.
– Если он вообще еще жив, – проговорила она едва слышно, не желая признавать такую возможность.
– Он должен жить. Если Камарг до сих пор стоит, значит, граф Брасс жив.
Из коридора за пределами зала послышались торопливые шаги. Хоукмун закрыл собой Иссельду и снова обнажил клинок.
Дверь распахнулась, за ней оказался запыхавшийся Оладан, у него за спиной стоял Д’Аверк.
– Солдаты Темной Империи, – сообщил Оладан. – Их больше, чем мы сможем одолеть. Должно быть, сейчас они осматривают замок и окрестности в поисках выживших и трофеев.
Д’Аверк протиснулся мимо коротышки:
– Я пытался с ними договориться, сказал, что имею право отдавать им приказы, поскольку выше по званию, чем их командир, однако… – Он пожал плечами. – Похоже, у Д’Аверка больше нет звания в легионах Гранбретани. Чертов пилот орнитоптера протянул достаточно долго и успел рассказать поисковому отряду, как я оплошал, упустив тебя. Так что теперь я такой же изгой, как и ты…
Хоукмун нахмурился.
– Заходите, вы оба, и задвиньте засов на двери. Это ненадолго задержит их наступление.
– Это единственный выход? – спросил Д’Аверк, закрывая дверь.
– Вероятно, да, – сказал Хоукмун, – но об этом мы подумаем позже.
Из тени вышел Воин из гагата-и-золота. В латной перчатке он сжимал испятнанный кровью шнурок с Красным Амулетом.
Воин держал его с опаской, не касаясь самого камня. Пока Д’Аверк с Оладаном возились с дверью, задвигая засов, он протянул камень Хоукмуну:
– Возьми. Это твое.
Хоукмун отпрянул.
– Не хочу, не возьму его. Это воплощенное зло. Сколько людей погибло из-за него, а сколько сошло с ума! Даже этот Стальников стал его жертвой. Оставь себе. Найди другого дурака, который захочет его носить!
– Ты должен надеть его, – прозвучал голос из-под шлема. – Только ты имеешь на него право.
– Я не стану! – Хоукмун указал на Иссельду. – Эта штуковина превратила благородную деву в пресмыкающуюся, жаждущую крови тварь. Все, кого мы видели в рыбацкой деревне, – всех их убила сила Красного Амулета. Все, кто сражался с нами, сошли от него с ума. Все, кто лежит мертвый во дворе, были убиты Красным Амулетом. – Он выбил амулет из руки воина. – Я не надену его. Если Рунный посох порождает такое, не желаю иметь с ним ничего общего!
– Это люди – дураки вроде тебя – сделали всё, чтобы влияние амулета было пагубным, – сказал Воин из гагата-и-золота все тем же серьезным и бесстрастным тоном. – И твой долг – ибо Рунный посох выбрал себе слугу – принять дар. Тебе амулет не причинит вреда. Тебе он даст одну лишь силу.
– Силу, чтобы уничтожать и сводить с ума!
– Силу, чтобы творить добро. Силу, чтобы сражаться с ордами Темной Империи!
Хоукмун фыркнул. И сразу же раздался мощный удар по двери: солдаты Гранбретани обнаружили их убежище.
– Мы сильно уступаем в числе, – проговорил молодой герцог. – Красный Амулет даст нам силы, чтобы бежать, когда у нас только один выход – через эту дверь?
– Он поможет тебе, – сказал Воин из гагата-и-золота, наклоняясь, чтобы поднять упавший амулет и снова держа его только за шнурок.
Дверь трещала под градом ударов, сыпавшихся на нее с другой стороны.
– Если Красный Амулет способен сотворить столько добра, почему же ты не касаешься его?
– Я не имею права. Со мной он может сделать то же, что сделал с несчастным Стальниковым. Вот, бери. Ради него ты приехал сюда.
– Я приехал сюда ради Иссельды. Ради того, чтобы спасти ее.
– Потому-то она и оказалась здесь.
– Так это была уловка, чтобы заманить меня…
– Нет. Это часть узора судьбы. Но ты утверждаешь, будто приехал спасти ее, а сам при этом отказываешься от средства, которое поможет вывести ее из этого замка. Если солдаты прорвутся – там два десятка свирепых бойцов, они перебьют всех. И судьба Иссельды может оказаться куда хуже твоей…
От двери уже отлетали щепки. Оладан с Д’Аверком, сжимая мечи, стояли наготове, и в их глазах читалась спокойная обреченность.
– Еще минута, и они будут здесь, – сказал француз. – Прощай, Оладан, и ты, Хоукмун, тоже прощай. С вами было не так скучно, как с остальными…
Хоукмун смотрел на амулет.
– Не знаю…
– Поверь мне на слово, – посоветовал Воин из гагата-и-золота. – Я уже спасал тебя раньше. Неужели только ради того, чтобы убить теперь?
– Убить – нет, но отдать меня какой-то злобной силе. Откуда мне знать, что ты посланец Рунного посоха? У меня ведь есть только твое слово, что я служу ему, а не неведомой темной цели.
– Дверь поддается! – выкрикнул Оладан. – Герцог Дориан, нам нужна твоя помощь! Пусть Воин уходит с девушкой, если может!
– Быстрее, – сказал Воин, снова протягивая амулет Хоукмуну. – Возьми и спаси хотя бы Иссельду.
Еще мгновение Хоукмун колебался, а потом принял амулет. Тот лег ему в руку, словно домашняя зверушка в руку хозяина, – правда, исключительно сильная зверушка. Исходивший от него свет делался все ярче, пока не залил весь огромный зал, и Хоукмун почувствовал, как в него ровным потоком вливается сила, стирая усталость и горечь последних дней, наполняя тело легкостью, как после хорошего отдыха, а сердце, впервые за долгое время, – радостью.
Он улыбнулся, надел запятнанный кровью шнурок на шею и наклонился поцеловать Иссельду. В следующий миг он с мечом в руке уже развернулся к огромной двери, которую враги почти доломали.
Через мгновение створки под яростным напором рухнули на пол, а в дверном проеме показались, тяжело переводя дыхание, звери Гранбретани: тигриные маски, сверкающие металлом и полудрагоценными камнями, и блестящая, хорошо отточенная сталь. Даже на самый беглый взгляд их было многовато – если говорить об истреблении тех, кто поджидал их в этом зале.
