День разгорался, а битва продолжалась без передышки. Хоукмун уже покачивался в седле, устав от рубки, одурев от боли, вызванной десятком мелких ран и бесчисленными синяками. Лошадь под ним убили, однако его так подпирали со всех сторон, что он сражался еще полчаса, прежде чем понял, что лошадь погибла. Тогда он выпрыгнул из седла и продолжил биться пешим.
Он понимал, что, сколько бы народу он и остальные ни положили, враг все равно превосходит их и числом, и вооружением. Понемногу их начали оттеснять назад.
– Эх, – пробормотал он себе под нос, – нам бы несколько сотен свежих солдат, и день был бы наш. Во имя Рунного посоха, нам необходима помощь!
И вдруг какой-то странный электрический заряд прошел по его телу. Он охнул, понимая, что невольно позвал на выручку Рунный посох. Красный Амулет уже засверкал на шее, затапливая алым светом доспехи его врагов, вливая силу в его тело. Хоукмун засмеялся и продолжил рубиться с неистовой энергией, отшвырнув назад воинов, наседавших со всех сторон. Меч переломился, но он выхватил у всадника, несшегося на него, длинное копье, выдернув самого противника из седла, и, размахивая копьем как мечом, запрыгнул на лошадь, возобновляя наступление.
– Хоукмун! Хоукмун! – издал он древний боевой клич своих предков. – Эй, Оладан… граф Брасс! – Он прокладывал себе дорогу через ряды солдат в звериных масках, отделявших его от друзей. Штандарт графа Брасса до сих пор был зажат в руке самого графа. – Гоним их отсюда! прокричал герцог Кёльнский. – Гоним обратно к границе!
А потом Хоукмун был везде и сразу, обратившись в смертоносный вихрь. Он прорывался через ряды гранбретанцев, и везде, где он проходил, оставались только мертвые тела. Мощный ропот поднялся над рядами врагов, и они дрогнули.
Вскоре они уже отступали, а некоторые даже просто бежали прочь. Барон Мелиадус, также появившийся на поле боя, кричал, что они должны развернуться и сражаться дальше.
– Назад! – орал он. – Их всего жалкая кучка! – Однако отступление уже катилось лавиной, и сам он был ею подхвачен, унесен назад бегущими солдатами.
Они бежали от ужаса перед рыцарем с бледным лицом, перед его разящим мечом. Черный камень сверкал у него во лбу, амулет алого пламени пылал на шее. Его неистовая лошадь вставала на дыбы над головами врагов и била копытами.
Они слышали, как он выкрикивает имя мертвеца… Нет, он и есть этот самый мертвец – Дориан Хоукмун, который сражался с ними под Кёльном и почти победил их. Который бросил вызов самому королю-императору. Который едва не уничтожил барона Мелиадуса и уже не раз побеждал его.
Хоукмун! Только этого имени и боялась Темная Империя.
– Хоукмун! Хоукмун! – Рыцарь поднял меч над головой, а его лошадь снова поднялась на дыбы. – Хоукмун!
Подхваченный силой Красного Амулета, Хоукмун гнал разбегающуюся армию и дико хохотал, торжествуя, словно безумец. За ним скакал граф Брасс – ужасный и величественный в своем медном с золотым отливом доспехе, и его широкий меч был покрыт кровью врагов. Несся с ухмылкой на волосатой физиономии Оладан, и глаза его ярко блестели, а сабля сделалась липкой от запекшейся крови. А вслед за ними двигалась ликующая армия Камарга – горстка воинов, глумившаяся над могучей армией, обращенной ими в бегство.
Сила амулета начала уже покидать Хоукмуна. Он чувствовал, как возвращается боль, и снова ощущал усталость, но теперь это было уже неважно, ведь они уже стояли на границе, обозначенной руинами башен, и смотрели, как разбегаются их враги.
Оладан засмеялся.
– Победа наша, Хоукмун!
Граф Брасс помрачнел.
– Да, только удержать ее мы не сможем. Нам придется отступить, перегруппироваться, найти безопасное место, чтобы держать оборону. Ведь не можем же мы биться с ними в чистом поле.
– Ты прав, – кивнул Хоукмун. – Теперь, когда башни рухнули, придется найти другое хорошо укрепленное место, и мне на ум приходит только одно… – Он поднял глаза на графа.
– Да, замок Брасс, – подтвердил старик. – Надо послать гонцов во все города и деревни Камарга с известием, чтобы люди шли со всем своим добром в Эг-Морт, под защиту крепостных стен…
– И мы сможем прокормить такую толпу во время долгой осады? – удивился Хоукмун.
– Посмотрим, – отозвался граф Брасс, глядя, как армия вдалеке начинает перегруппировываться. – Но у людей хотя бы будет защита, когда войска Темной Империи захлестнут Камарг.
И не скрывая навернувшихся на глаза слез, он развернул лошадь и поскакал обратно к замку.
С балкона своей комнаты в восточной башне Хоукмун смотрел, как крестьяне загоняют скотину за спасительные стены старинной крепости Эг-Морт. Большую часть животных отправили в стойла под амфитеатром в дальнем конце крепости. Солдаты вносили припасы, помогали крестьянам загонять груженые телеги. К вечеру все, за редким исключением, были уже за крепостными стенами, набившись в дома или разбив лагерь прямо на улицах. Хоукмун молился, чтобы никакая зараза или паника не охватили людей, потому что подобную толпу невозможно сдержать.
Оладан вышел к нему на балкон и указал на северо-восток.
– Смотри. Летучие машины.
Зловещие очертания орнитоптеров Темной Империи, которые махали крыльями на горизонте, были верным знаком, что армия Гранбретани готова прийти в движение.
С наступлением ночи они увидели огни лагерных костров ближайших к ним отрядов.
– Завтра, – сказал Хоукмун, – наверное, наша последняя битва.
Они спустились в главный зал, где Боженталь беседовал с графом Брассом. Ужин был готов, такой же обильный, как и всегда. Боженталь с графом обернулись к вошедшим.
– Как там Д’Аверк? – спросил Хоукмун.
– Уже лучше, – отозвался Боженталь. – У него отменное здоровье. Сказал, что хотел бы спуститься сегодня к ужину. Я разрешил ему.
С улицы вошла Иссельда.
– Я говорила с женщинами, они уверяют, что все уже в крепости. Провизии у нас хватит на год, если зарезать скотину…
Граф Брасс печально улыбнулся.
– Эта битва продлится меньше года. А как настроение в городе?
– Бодрое. Все уже знают о сегодняшней победе и о том, что вы оба живы.
– Хорошо, – мрачно проговорил граф Брасс, – они не знают, что завтра умрут. А если не завтра, то через день. Мы не сможем долго держаться против такого количества солдат, милая моя. Почти все наши фламинго погибли, а из людей, способных держать оружие, остались в основном необученные.
Боженталь вздохнул.
– А мы-то думали, что Камарг никогда не падет…
– Что-то вы слишком уверены в его гибели, – проговорил кто-то с лестницы. Это пришел Д’Аверк, бледный, одетый в свободный коричневый балахон, спадавший до самого пола. – При таком настрое вы обречены на поражение. Надо хотя бы попытаться говорить о победе.
