Эверилл некоторое время лишилась дара речи. У нее из головы не шли слова матери жениха: думай о приданом.
Эверилл замутило. Она закусила губу и стала дышать носом, пытаясь побороть дурноту. Но когда лорд Сьюэлл неожиданно прикоснулся пальцами к ее груди, словно то была дыня, которую он проверял на спелость, Эверилл не сдержалась и дала ему пощечину.
Жених взвизгнул, широко раскрыл глаза, схватился за свою щеку и вскочил со стула.
Несмотря на дурноту, Эверилл улыбнулась.
— Ах, неблагодарная негодница! — завопила леди Сьюэлл, тоже вскакивая с места и бросаясь к сыну. — Сирил! Дорогой мой Сирил, что она с тобой сделала? — Она обхватила руками его голову, прижала к своей мощной груди и обернулась к Эверилл: — Вы ужасная, неблагодарная девица! Как смеет такая особа, как вы — с пятном на лице и рыжими волосами, — прикасаться к моему мальчику?
— А что было потом? — спросил Уилл.
— Да, Эверилл, рассказывайте все до конца, — попросил Кейд.
Ему очень хотелось сойти вниз и отдубасить Сирила, но не меньше того ему хотелось узнать все, что произошло, чтобы наказать его по заслугам. Кейду хотелось не просто поколотить этого типа, но выяснить, не следует ли его вообще прикончить.
Он взглянул на девушку, лежащую на его кровати.
Они с Уиллом спокойно беседовали, когда в комнату ворвалась Бесс и рассказала, что Эверилл ударила лорда Сирила и внизу теперь сущий ад. Они с Уиллом сразу решили спуститься, но столкнулись на лестнице с Эверилл. У нее было смертельно бледное лицо, и она покачивалась, цепляясь за перила.
Предоставив отцу самому выяснять отношения с лордом Сьюэллом, Уилл подхватил Эверилл на руки и поднялся с ней по ступеням. Поскольку ближе всего наверху находилась комната Кейда, они отнесли Эверилл туда.
Теперь она лежала ничком на кровати с холодным компрессом на лбу и рассказывала, что произошло. Кейду страшно нравилось, что она не стеснялась в выражениях, ругая жениха и его матушку. Ее словно подменили. Перед Кейдом было уже совсем не то милое, лишенное страстей создание, которое заботилось о нем, пока он болел. Оказалось, что Эверилл — девушка с характером, что она может грубо ругаться и в состоянии постоять за себя.
— Ах! — Эверилл слабо махнула рукой, а потом прерывисто вздохнула. — Эта старая корова разглагольствовала о том, какая я неблагодарная, что мне, дескать, следует целовать ноги ее сыночку и облизывать их своим языком за одно только то, что он сделал мне предложение. Меня же тошнило от одной только мысли, что он станет моим мужем. И трескотня этой старой суки, и ее смехотворные разглагольствования вызвали у меня такую же тошноту… — Она замолчала, фыркнула с отвращением и пробормотала: — Безмозглый осел этот лорд Сьюэлл…
Услышав такое, Уилл широко раскрыл глаза от ужаса, а Кейд ухмыльнулся.
— А потом эта бабища бросила мне: «Ну что же? Вы намерены просить прощения за такое чудовищное поведение?» — продолжила Эверилл. — И я раскрыла рот, чтобы послать ее куда подальше, и послала бы, но… тут меня вырвало прямо на ее платье.
Она вздохнула, вспомнив об этом. Но потом добавила улыбаясь:
— Но я ничуть об этом не жалею. Вы можете себе представить такую злобную фурию в качестве свекрови? Видит Бог, даже если бы виски не развязало мне язык, я бы ни за что не сдержалась.
— Но Эверилл бы не осмелилась, — испуганно возразил Уилл, а потом нахмурился — настолько смешно прозвучали эти слова после того, что он только что услышал. — Я хочу сказать, что ты никогда раньше не проявляла своего характера. Ты всегда была милая и очень сдержанная.
— Потому что матушка требовала, чтобы я была такой, — спокойно ответила она. — Она начала учить меня сдержанности сразу на следующий день после того, как я попыталась сбежать из дому.
— Ты пыталась сбежать из дому?
Уилл был потрясен. Очевидно, он ничего не знал об этом.
— А как она учила вас, Эверилл? — спросил Кейд.
Научить чему-то пятилетнего ребенка — дело очень трудное, а пытаться заставить его пойти наперекор собственной природе — вещь просто невыполнимая.
— Всякий раз, когда я выходила из себя, она заставляла меня принять холодную ванну, — сказала Эверилл, и в ее голосе не чувствовалось ни капли озлобления из-за этого наказания.
У Кейда в голове не укладывалось, как это можно заставлять ребенка сидеть в холодной воде. Не говоря о том, что это очень неприятно, это еще и действительно опасно — ведь ребенок может простудиться.
Вдруг Эверилл сорвала салфетку со лба и сердито посмотрела на брата:
— Ты, наверное, теперь возненавидишь меня.
— Ну конечно же, нет, — сразу ответил тот, а потом усмехнулся и сказал: — Честно говоря, мне, пожалуй, даже нравится твое поведение. У кого ты научилась так ругаться?
— У тебя, — сухо ответила Эверилл и снова положила компресс налицо. — И у солдат, которые стоят на стене. Они все время отпускают в адрес друг друга крепкие выражения, и когда ставни открыты, мне все слышно из моей комнаты.
— Хм-м… в будущем мне придется позаботиться об этом и даже, быть может, поговорить с этими солдатами, — пробормотал Уилл, но казалось, напротив, был доволен услышанным. Он повернулся к Кейду и спросил, выгнув бровь: — Эверилл по-прежнему кажется тебе слишком мягкой и покладистой?
Кейд посмотрел на сестру друга. Эверилл сняла компресс, и ее прекрасные зеленые глаза с подозрением смотрели то на одного молодого человека, то на другого. Чепец, который она надела, чтобы встретить лорда Сьюэлла, был сброшен, и ее рыжие волосы разметались по подушке. Кейду захотелось прикоснуться к ним, а еще лучше — прижаться лицом. Щеки у Эверилл горели от гнева, милые мягкие губы кривились от возмущения, и он никогда еще не видел ее такой красивой.
— Нет, — выпалил он. — Я вижу, она совсем другая. Поэтому хочу жениться на ней.
Уилл усмехнулся и радостно хлопнул его по плечу:
— Добро пожаловать в нашу семью.
— Что?! — Эверилл выпрямилась. — Что такое вы?… — Она осеклась, поднесла одну руку к животу, другую к голове, застонала, закрыла глаза, снова их открыла и прошептала: — Почему эта чертова комната не стоит на месте?
Кейд подошел к Эверилл и снова уложил ее на постель.
— Поспите. Тогда и комната не будет ходить ходуном.
Эверилл легла с жалобным вздохом:
— Никогда больше не буду пить.
Кейд немного подождал, но, поскольку она лежала неподвижно и, кажется, погрузилась в сон, он посмотрел на Уилла:
— Я поговорю с твоим отцом.
— Я пойду с тобой, — заявил Уилл, направляясь к двери следом за ним.
— Очнулись?
Эверилл нехотя открыла глаза. Она уже попыталась открыть их мгновение назад. И сразу же прищурилась, застонав, поскольку свет свечи оказался таким резким, что у нее заболела голова. На этот раз было не лучше, и она застонала и снова закрыла глаза.
