– Мы могли бы взять на себя твои обязанности, как в то время, когда ты… – она умолкла.
– Был мертв? – Граф Брасс нахмурился. – Какое счастье, что о тебе у меня не осталось подобных воспоминаний, Иссельда. Когда я вернулся из Лондры и увидел тебя здесь, я едва не обезумел от радости. Я не просил никаких объяснений. Мне хватало того, что ты жива. Но, с другой стороны, я же за несколько лет до того видел собственными глазами, как ты погибла в Лондре. И я был счастлив усомниться в правдивости своих воспоминаний. Но вот память о детях… постоянно видеть подобные образы, знать, что они живут где-то в страхе… Это просто кошмар!
– И это привычный кошмар, – заметил Хоукмун. – Будем надеяться, что сможем их найти. Будем надеяться, что они не сознают ничего этого. Будем надеяться, что они счастливы сейчас, где-то на другом плане бытия.
Кто-то постучал в дверь кабинета графа Брасса. Он крикнул сипло:
– Войдите!
Дверь открыл капитан Йозеф Ведла, вошел, закрыл ее за собой и несколько мгновений постоял в молчании. Старый солдат облачился, как он сам называл, в «штатское»: кожаная рубаха, кожаная куртка и штаны, сапоги из старой черной кожи. На поясе у него висел длинный кинжал, единственным практическим предназначением которого было давать привычную опору для левой руки капитана.
– Орнитоптер почти готов, – доложил он. – Он доставит вас в Карли. Серебряный мост достроен, восстановлен во всей своей прежней красе, по нему вы доберетесь, как и хочет герцог Дориан, прямо до До-Вера.
– Спасибо, капитан Ведла. Мне будет приятно совершить путешествие из Камарга по тому же маршруту, каким я впервые прибыл в замок Брасс.
Иссельда, которую до сих пор держал за руку отец, протянула свободную руку Хоукмуну. Она пристально вглядывалась в лицо мужа, на мгновение сжав его пальцы. Он сделал глубокий вдох.
– В таком случае нам пора, – сказал он.
– Есть еще новости… – Йозеф Ведла замялся.
– Новости?
– Всадник, сэр. Наш стражники видели какого-то всадника. Несколько минут назад гелиограф передал сообщение. Он движется в сторону города…
– Он что, не назвался на границе? – удивился граф Брасс.
– Это-то и странно, граф Брасс. На границе его никто не видел. Его заметили только тогда, когда он уже проехал пол-Камарга.
– Очень странно. Обычно наши стражники всегда начеку…
– Они и сегодня начеку. Этот всадник не проезжал ни по одной из дорог.
– Что ж, несомненно, у нас еще будет возможность спросить, как ему удалось проехать незамеченным, – спокойно проговорила Иссельда. – В конце концов, это всего лишь один всадник, а не целая армия.
Хоукмун засмеялся. На какой-то миг все они слишком переполошились.
– Пусть его встретят, капитан Ведла. Пригласи его в замок.
Ведла отсалютовал и вышел.
Хоукмун приблизился к окну, глядя на крыши Эг-Морта, на поля за городом и далекие заводи за ними. Небо было ясное, блекло-голубое, и далекие воды отражали его цвет. Заросли камыша раскачивались под несильным зимним ветром. Хоукмун заметил какое-то движение на широкой белой дороге, тянувшейся в город через болота. Он увидел всадника. Тот приближался быстро, двигался ровным галопом, держался в седле прямо и горделиво, как показалось Хоукмуну. И силуэт всадника кого-то напоминал. Не желая больше напрягать зрение, всматриваясь в далекую фигуру, Хоукмун отвернулся от окна, решив дождаться, пока тот подъедет поближе, чтобы получше его рассмотреть.
– Старинный друг… или старинный враг, – сказал он. – Есть в нем что-то знакомое.
– Нам ничего не сообщали заранее, – заметил граф Брасс. Он пожал плечами. – Впрочем, сейчас не прежние времена. Теперь стало гораздо спокойнее.
– Кому как, – буркнул Хоукмун и тут же раскаялся, что в его голосе прозвучала жалость к себе. С него уже было довольно подобных настроений. Теперь, избавившись от них, он очень боялся, что они могут вернуться, и старательно пресекал это. Перестав упиваться жалостью к себе, он превратился в настоящего стоика, что стало облегчением для всех, кроме тех, кто знал его близко и любил. Тонко чувствовавшая его переживания Иссельда осторожно коснулась пальцами его губ, погладила по щеке. Он улыбнулся ей, благодарный, привлек к себе и легонько поцеловал в лоб.
– Мне пора собираться в путь, – сказала она.
Хоукмун уже был в дорожной одежде.
– Вы с отцом дождетесь здесь нашего гостя? – спросила она Хоукмуна. Он кивнул.
– Наверное. Всегда остается надежда, что…
– Ничего не жди, милый. Едва ли он привезет нам вести о Манфреде и Ярмиле.
– Ты права.
Улыбнувшись на прощанье отцу, Иссельда вышла из комнаты.
Граф Брасс подошел к столу из полированного дуба, на котором стоял поднос. Взял с подноса кувшин.
– Не пропустишь со мной стаканчик вина, пока вы еще не уехали, Хоукмун?
– Благодарю.
Хоукмун подошел к столу вслед за графом Брассом, принял из его рук резной деревянный кубок. Он пригубил вино, противясь искушению вернуться к окну и выяснить, знаком ли ему этот всадник.
– Я чаще обычного сожалею, что с нами нет Боженталя, который дал бы хороший совет, – посетовал граф Брасс. – Все эти разговоры о разных планах бытия, об иных возможностях, о том, что мертвые друзья, возможно, живы… от этого разит мистицизмом. Всю свою жизнь я презирал предрассудки, я насмехался над псевдофилософскими теориями. Не тот у меня склад ума, чтобы вот так запросто отличить разную чушь от подлинной метафизики.
– Не стоит неверно истолковывать те слова, какие я высказывал вслух, предаваясь угрюмым размышлениям, – отозвался Хоукмун, – однако у меня есть причины надеяться, что Боженталь тоже может в один прекрасный день вернуться к нам.
– Полагаю, разница между нами в том, – произнес граф Брасс, – что ты при всем своем заново обретенном здравом уме позволяешь себе баловаться разного рода надеждами. Я давным-давно вовсе отказался от веры – во всяком случае, в своем сознании. А вот ты, Хоукмун, обретаешь ее снова и снова.
– Да, через множество жизней.
– Что?
– Я имею в виду свои сны. Те странные сны о себе самом и моих многочисленных воплощениях. Я‑то списывал их на безумие, но теперь я не настолько уверен. Они по-прежнему приходят ко мне.
– Ты не говорил о снах с тех пор, как вернулся домой с Иссельдой.
– Просто они не мучают меня теперь так, как раньше. Но я их вижу.
– И что, каждую ночь?
– Да. Каждую. И имена: Элрик, Эрикёзе, Корум – это самые главные. Но есть и другие. И по временам я вижу Рунный посох, а иногда черный меч. Всё это, кажется, имеет значение. Время от времени, когда я остаюсь один, в особенности когда скачу по болоту, они являются ко мне и наяву. Лица, знакомые и незнакомые, проплывают передо мной. Доносятся обрывки слов. И самая страшная из всех фраза: «Вечный Воитель!» Раньше я был уверен, что только сумасшедший способен вообразить себя полубогом…
