В центре новых послевоенных культов, как и прежних, обычно находились харизматические личности. Часто новые религиозные движения пытались исцелять людей или заниматься спиритуалистической деятельностью. Новых групп было много, и они жестко конкурировали, стараясь привлечь неофитов. Они проводили тщательно продуманные мероприятия, возводили впечатляющие штаб-квартиры и широко использовали СМИ, настойчиво вербуя сторонников. Официальная пресса и широкая публика в основном относились к новым культам с презрением, в частности потому, что некоторые из них были замешаны в скандалах с налогами и растратами. Члены новых религиозных групп подвергались дискриминации и насмешкам. Тем не менее несколько основных групп сумели после войны завербовать миллионы сторонников, потому что очень многие разочаровались в прежних идеалах, обнищали или потеряли семьи. Традиционные религии, центральные власти и местные органы не смогли оказать многим людям реальную социальную поддержку. В то же время новые культы предоставляли им неравнодушное сообщество с впечатляющими возможностями проводить время, комфортом, атмосферой энергии и успешности. Часто люди посещали тесные, хорошо им знакомые группы для саморефлексии и психологического консультирования, там они могли дать выход повседневной фрустрации. Так новые культы, пусть о них и часто злословили, помогли многим японцам найти себя в новой, сбивающей с толку эпохе истории Японии.
Одной из сект с дурной репутацией стала «Тэнсё Котай Дзингукё», широко известная как «Танцевальная религия». Ее основательница Китамура Саё (1900–1967), известная как Огамисама, была крестьянкой. Она утверждала, что в нее вселился абсолютный бог, и вела милленаристские проповеди. Они происходили на улицах, включали песни и экстатические танцы и в 1947 году стали привлекать внимание прессы. Огамисама была харизматична, носила мужские костюмы и открыто и грубо осуждала как императора, так и Макартура. Другие новые послевоенные культы были ответвлениями старых сект. Синтоистское «Оомото» после войны начало восстанавливаться после запрета своей деятельности в 1935 году, но его быстро обогнали группы, основанные бывшими членами и позаимствовавшие учения и практики «Оомото». Крупнейшими были «Сэкай Кюсэйкё», «Братство абсолютной свободы» (PL-Кёдан) и «Сэйхо-но Иэ», которые к концу 1950-х годов привлекли более 1,5 миллиона членов. Из буддийской школы «Нитирэн» (см. главу 4) выросло несколько новых больших культов, включая «Рэйюкай», «Риссё Косэйкай» и «Сока Гаккай».
«Сока Гаккай» основали в 1930 году педагоги Цунэсабуро Макигути (1871–1944) и Тода Дзёсэй (1900–1958). Они хотели преобразовать милитаристскую образовательную систему Японии в более гуманистическую. В 1943 году оба попали в тюрьму за отказ разместить в своих домах синтоистские талисманы. Макигути умер в тюрьме, а Тода в 1945 году освободился и отстроил организацию заново. «Сока Гаккай» имела агрессивную тактику вербовки новых членов, известную как сякубуку (буквально «сломать и раздавить»). Семьям и друзьям ее участников угрожали божественным наказанием — болезнями и несчастьями — в случае отказа также присоединиться к движению. К 1958 году, когда умер Тода, этот подход принес «Сока Гаккай» больше миллиона членов, но также и дурную репутацию в обществе. Икэда Дайсаку (род. 1928) стал главой группы в 1960 году и начал кампанию международной экспансии во имя мира, культуры и образования во всем мире. Под его руководством «Сока Гаккай» выросла до более чем 12 миллионов человек в 190 странах. Также она оказалась сильно вовлечена в японскую политику, основав в 1962 году партию «Комэйто» (Партия чистой политики). Для поддержки своих кандидатов она успешно мобилизовала свою большую членскую базу. Сначала «Комэйто» главным образом выступала против коррупции и ядерного оружия, в целом поддерживая позиции Социалистической партии Японии. В 1971 году религиозное движение и политическая партия юридически разделились, но сохранили тесные связи. Со временем «Комэйто» сдвинулась вправо, по направлению к социальному консерватизму, и стала частью правящих коалиций вместе с Либерально-демократической партией Японии.
Литература и кино в 1940-х и 1950-х годах
После войны в условиях оккупационной цензуры многие писатели обратились к пацифистским темам, и некоторые их романы были экранизированы. Роман Митио Такэямы «Бирманская арфа» (Бирума но татэгото, 1946) режиссер Кон Итикава экранизировал дважды: в черно-белом варианте в 1956 году и в цветном — в 1985-м. Роман и фильмы рассказывают о взводе японских солдат в Бирме, которые сдались британцам, когда узнали, что война закончилась. В отряде есть арфист Мидзусима, которому поручено доставить новости группе солдат, прячущихся в горной пещере, но те яростно отвергают его просьбы признать поражение. Пещеру атакуют; местный монах помогает Мидзусиме. Тот хочет вернуться к своим, крадет робу своего спасителя и сам маскируется под монаха, обрив голову. По пути он видит множество трупов японцев и принимает решение остаться в Бирме и посвятить жизнь захоронению погибших и изучению буддизма. Его товарищи из взвода подозревают, что арфист оставил их. Они тренируют попугая повторять фразу: «Мидзусима, давай вернемся в Японию вместе» — и просят деревенскую женщину доставить птицу местному монаху, который, как они надеются, и есть их замаскировавшийся товарищ. Женщина возвращается с другим попугаем, повторяющим: «Нет, я не могу вернуться», и с письмом, объясняющим новую мирную миссию Мидзусимы.
Итикава также экранизировал роман Сёхэя Ооки «Огни на равнине» (Ноби, 1951). Фильм «Ноби» (1959) без прикрас изображает бедствия отчаявшегося японского солдата в джунглях Филиппин. Главного героя, рядового Тамуру, предали его же сослуживцы как бесполезное бремя, потому что у него туберкулез. Он скитается в одиночку, похищает и убивает девочку-филиппинку, чтобы выжить, и в конечном счете присоединяется к группе голодающих солдат, которые пытаются достичь пункта эвакуации и ускользнуть от противника. Тамура встречает двух мужчин из своего отряда, которые утверждают, что живут на «мясе обезьян», но вскоре выясняется, что они стали людоедами. Финал фильма открыт: Тамура падает в обморок, двигаясь в сторону огней на далекой равнине, — он считает их знаком пункта эвакуации, который вернул бы его к «нормальной жизни». Безрадостный и жуткий отчет об ужасах, которые совершают люди ради выживания, несет незабываемый и тревожный антивоенный посыл.
Еще одним послевоенным жанром была «атомная литература» (гэмбаку бунгаку), написанная как выжившими в атомной бомбардировке (хибакуся), так и погибшими после этих катастроф. Оставшиеся в живых создавали мемуары и художественную литературу, поэзию. Автобиография поэта Тамики Хара под названием «Летние цветы» («Нацу-но хана»), написанная вскоре после бомбардировки Хиросимы, начинается с откровенного заявления: «Я спасся, потому что был в туалете». Самым значительным автором среди выживших стала Ёко Ота — автор четырех гневных повестей о Хиросиме. Первый из них, «Город трупов» («Сикабанэ-но мати»), был завершен уже к осени 1945 года, но попал под цензуру ШОС и был напечатан только тремя годами позже, да и то с многочисленными купюрами.
Однако наиболее известные работы «атомной литературы» создали именно те, кто сам не попал под бомбы. Получивший наибольшее признание критиков роман «Черный дождь» («Курой амэ», 1966) написал Масудзи Ибусэ. Роман рассказывает об опыте семьи из трех выживших в бомбардировке человек. Их дневниковые записи сплетены в историю о том, как молодая племянница японской сельской пары не может найти себе мужа, потому что она попала под радиоактивный черный дождь и семьи потенциальных женихов боятся его последствий. Экранизация 1989 года (реж. Сёхэй Имамура) получила несколько премий японской киноакадемии, в том числе за лучший фильм, лучшую режиссерскую работу и лучшую женскую роль. Книга очерков и рисунков «Хиросимские записки» («Хиросима ното», 1965)
лауреата Нобелевской премии Кэндзабуро Оэ исследует человечность и героизм выживших. Медики пытались спасти других, хотя сами страдали от лучевой болезни. Некоторые жертвы бомбардировок стали публичным лицом трагедии ради кампании против распространения ядерного оружия. Международной аудитории больше всего стала известна работа Кэйдзи Накадзавы «Босоногий Гэн» («Хадаси-но Гэн»), сначала вышедшая в виде комикса манга (1973–1985), затем опубликованная в виде книги, распроданной в 6,5 миллиона экземпляров на 12 языках, и наконец адаптированная в анимационный фильм в 1983 году. Автобиографическая история начинается в Хиросиме в последние месяцы войны, когда семья шестилетнего Гэна пытается выжить. После бомбардировки Гэн видит ужасающие картины: люди умирают или изуродованы. Несмотря на это, в целом произведение пронизано надеждой. «Босоногий Гэн» выражает уверенную пацифистскую позицию: и японский милитаризм военного времени, и аморальные действия оккупационных войск изображены в негативном свете.
