Японскую литературу и поэзию часто описывают на контрасте с западной: для западной будто бы важнее идеи, действия и нравоучительность, тогда как для японской характерны эмоции, красота и размышления о природе и смене времен года. Такие значительные контрасты подпитывают стереотипы о японском национальном характере, хотя на самом деле обусловлены разными стилями и темами соответствующих текстов. Многие японские поэты предпочитали выразительную лирику педантичным стихам о доблести. Две самые частотные темы классической японской поэзии — это романтическая любовь и природа. Особенно же поэтов привлекала мимолетность красоты в природе: они воспевали хрупкую величавость смены времен года. Поэтические слова и образы, говорящие о весне, включают туман, песни лягушек и соловьев и, конечно, цветение сакуры. Глициния, лотос и цикады намекают на лето; полнолуние перед осенним равноденствием и багряная листва кленов говорят об осени; холодные блеклые пейзажи и голые ветви деревьев обозначают зимнюю пору. Эти «сезонные» средства выразительности широко используются в стихах до сих пор. Чувствительность к изменению и течению времени, описанному через различное состояние природы в разные сезоны, отражает буддийские размышления о скоротечности и цикличности жизни.
Ранние стихотворения часто следовали китайской традиции, предписывавшей сочинять стихи по случаю государственных ритуалов, церемоний и событий, например на смерть монарха, на приезд чужестранных послов или на путешествия и паломничества членов Императорского двора. По сравнению с «Кайфусо» в «Манъёсю» гораздо меньше конфуцианских идей и отсылок к китайской традиции. Далее на протяжении IX–X веков придворная поэзия выработала жесткие правила и формы, сильно ограничивая выбор тем и эмоций для описания. Порой говорят, что стихотворения из «Манъёсю», часто непричесанные и эмоционально искренние, являются первым настоящим отражением японского духа. Ученые националистического толка заявляли, что этот сборник проявляет чистый, искренний, первозданный характер ранних японцев, существовавший до прихода китайской философии, религии и литературы. Тем не менее сложно поддержать такие суждения, учитывая, что даже самые ранние дошедшие до нас образцы уже демонстрируют глубокое китайское влияние.
Стихотворения в «Манъёсю» расположены в хронологическом порядке — от произведений, предположительно приписываемых авторам глубокой древности, до стихов, сложенных в VIII веке. Большинство стихотворений делятся на следующие тематические категории: любовь и разлука; горе и сожаления; путешествия; природа. Абсолютное большинство произведений — около 4000 — короткие стихотворения танка, состоящие из пяти строк со следующей слоговой структурой: 5–7–5–7–7. Этот жанр будет доминировать в течение многих веков, однако в сборнике также есть 265 длинных стихотворений тёка, редко встречающихся в более поздних сборниках классической поэзии.
Одна из любопытных особенностей «Манъёсю» заключается в том, что многие стихотворения как будто бы написаны людьми разных сословий, например крестьянами, солдатами или попрошайками, наряду с императорами и другими аристократами. Такие произведения описывают трудности жизни бедняка или одиночество солдата, заброшенного в дальнюю провинцию и скучающего по дому. В некоторых других стихотворениях встречаются простонародные выражения или деревенские диалекты. Современные ученые считают, что на самом деле все стихотворения были написаны придворными, просто в некоторых случаях они писали от имени бедняков, поскольку представители других сословий просто не обладали достаточным для стихосложения образованием. Тем не менее наличие в этом сборнике точки зрения простых людей отличает его от более поздних императорских антологий.
Одаренный поэт Яманоуэ-но Окура (660–730), придворный, предположительно родом из Пэкче, ездивший в посольство в империю Тан, написал несколько стихотворений о тяжелой судьбе бедняков. Его длинное стихотворение «Диалог бедняков» начинается так:
Когда ночами
Льют дожди
И воет ветер,
Когда ночами
Дождь
И мокрый снег, —
Как беспросветно
Беднякам на свете,
Как зябну я
В лачуге у себя!
Чтобы согреться,
Мутное сакэ
Тяну в себя,
Жую
Комочки соли,
Посапываю,
Кашляю до боли,
Сморкаюсь и хриплю…
Как зябну я!
Но как я горд зато
В минуты эти,
Поглаживаю бороденку:
«Эх!
Нет, не найдется
Никого на свете
Мне равного —
Отличен я от всех!»
Я горд, но я озяб,
Холщовым одеялом
Стараюсь я
Укрыться с головой.
Все полотняные
Лохмотья надеваю,
Тряпье наваливаю
На себя горой, —
Но сколько
Я себя ни согреваю,
Как этими ночами
Окура с горечью продолжает, что ждет бедное семейство, в котором заболел кормилец:
У изголовья моего
Отец и мать,
Жена и дети
Возле ног ютятся,
И все в слезах
От горя и нужды.
Не видно больше
Дыма в очаге,
В котле давно
Повисла паутина,
Мы позабыли думать о еде,
И каждый день —
Один и тот же голод…
Нам тяжело,
И вечно стонем мы,
Как птицы нуэдори,
Громким стоном…
Недаром говорят:
Где тонко — рвется,
Где коротко —
Еще надрежут край!
И вот я слышу
Голос за стеной,
То староста
Стихотворения о любви часто выглядят на удивление современными, выразительно передавая такие общие для всех времен и народов чувства, как страсть, тоска от разлуки, сожаление. Стихотворение VIII века, приписываемое принцессе Хирокава, описывает всепоглощающую страсть новой влюбленности, случившейся с героиней после тяжелых опустошающих переживаний из-за разбитого сердца:
«Не будет теперь любви», —
Подумала я про себя…
Но вот —
Откуда пришла любовь?
И схватила, скрутила вмиг?
[13]
Герой анонимного стихотворения умоляет прийти свою равнодушную возлюбленную, соблазняя ее видом сада:
Пусть даже я
Тебе совсем не мил,
Но на расцветшие цветы татибана,
Что здесь растут у дома моего,
Ужели не придешь полюбоваться ты?
[14]
В следующем коротком стихотворении крестьянская девушка ждет на ночное свидание благородного возлюбленного:
