Мои руки, так загрубевшие
От прополки риса, —
Сегодня он будет держать их в своих руках
Снова, вздыхая,
Мой юный господин из особняка
[15].
Анонимное стихотворение, приписываемое солдату на границе, рассказывает, как рано наступившая зима напоминает ему о времени, проведенном с женой:
Я буду думать о тебе, любимая,
Вечерами, когда серый туман
Поднимается над камышами
И хрипло звучит голос
Кричащих на озерах диких уток
[16].
Самый известный и уважаемый поэт сборника «Манъёсю» — Какиномото-но Хитомаро (точные даты жизни неизвестны), придворный невысокого ранга, служивший с 680 по 700 год трем государям. Он входит в список «Тридцати шести бессмертных поэтов» — наиболее выдающихся авторов стихов с VI по XI век. В «Манъёсю» Хитомаро принадлежат 19 длинных стихотворений и 75 стихотворений танка. Тематика его произведений весьма разнообразна: от стихотворений по случаю, посвященных членам императорской семьи, до искреннего выражения романтической любви. Одно из самых изысканных его стихотворений в этом сборнике, приведенное ниже, громоздко озаглавлено «Плач Какиномото Хитомаро, сложенный им при виде погибшего странника на каменистом побережье острова Саминэ в провинции Сануки». Это трогательное стихотворение было сложено после тайфуна во Внутреннем море; лирический герой выражает сострадание по отношению к жертвам стихии и отчасти идентифицирует себя с ними:
Замечательна страна,
Что зовется Сануки,
Где склоняются к воде
Водоросли-жемчуга,
Оттого ли, что страна
Блещет дивной красотой, —
Сколько ни любуйся ей,
Не устанет жадный взор.
Оттого ль, что боги ей
Дали жизнь на земле, —
Люди свято чтут ее.
Вместе с небом и землей,
Вместе с солнцем и луной
Будет процветать она,
Лик являя божества.
Там, из гавани Нака,
Что известна с давних пор,
Я отчалил в дальний путь,
И когда по морю плыл,
Я, качаясь на ладье,
Ветер,
Что в прилива час набегает, —
Налетел,
Нагоняя облака.
И когда взглянул я вдаль, —
Встала за волной волна
Бесконечной чередой…
Я на берег посмотрел —
С диким ревом волны там
В белой пене поднялись.
Море мне внушало страх,
И на весла я налег,
Ударяя по волнам,
С этой стороны и той
Много было островов,
Но известен среди них
Славный остров Саминэ!
На скалистых берегах
Я раскинул свой шалаш,
Оглянулся я вокруг
И увидел:
Ты лежишь,
Распластавшись на земле,
Сделав ложем камни скал,
Вместо мягких рукавов,
Изголовьем для себя
Выбрав эти берега,
Где так грозен шум волны…
Если б знал я,
Где твой дом,
Я пошел бы и сказал,
Если знала бы жена,
Верно бы, пришла она
И утешила тебя!
Но, не зная, где тот путь,
Что отмечен был давно
Яшмовым копьем,
Вся в печали и слезах,
Верно, ждет еще тебя
И тоскует о тебе
В целом этот период характеризуется созданием централизованного японского государства, которое, с одной стороны, организовывало себя по моделям с континента, а с другой — развивалось на основе собственных внутренних предпосылок. Следующие поколения императорского рода старались усилить свою власть при помощи внедрения норм и правил, позаимствованных у китайских династий: установления придворных чинов, основания постоянной столицы, кодификации системы наказаний и административного права, введения экзаменов на административные должности. Однако местные традиции не давали реформам развернуться слишком широко: для элит — членов удзи — сохранялись наследственные привилегии, а идея Божественного мандата, который может быть отозван у императорской семьи, наоборот, была отвергнута. Другим способом укрепить свою власть было покровительство и официальная поддержка буддизма — религии, защищающей императорскую семью и весь японский народ. В результате появилась широкая сеть храмов, включая блистательный Тодайдзи в Наре. Поэзия и исторические хроники этого периода также отражают дуализм исконных традиций и континентального влияния: если «Кодзики» и «Манъёсю» написаны на японском языке с использованием китайских иероглифов только для передачи фонетики, то «Нихон сёки» и «Кайфусо» полностью написаны на классическом китайском языке.
Дальнейшее чтение
Batten, Bruce L. Gateway to Japan: Hakata in War and Peace, 500–1300. Honolulu: University of Hawaii Press, 2003.
Batten, Bruce L. To the Ends of Japan: Premodern Frontiers, Boundaries and Interactions. Honolulu: University of Hawaii Press, 2003.
Carr, Kevin G. Plotting the Prince: Shotoku Cults and the Mapping of Medieval Japanese Buddhism. Honolulu: University of Hawaii Press, 2012.
Como, Michael. Shotoku: Ethnicity, Ritual, and Violence in the Japanese Buddhist Tradition. New York: Oxford University Press, 2008.
Farris, William W. Daily Life and Demographics in Ancient Japan. Ann Arbor: University of Michigan Center for Japanese Studies, 2009.
Farris, William W. Population, Disease, and Land in Early Japan, 645–900. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1985.
Hall, John W. Government and Local Power in Japan, 500–1700: A Study Based on Hizen Province. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1966. Reprint, Ann Arbor: University of Michigan Center for Japanese Studies, 1999.
Lurie, David. Realms of Literacy: Early Japan and the History of Writing. Cambridge, MA: Harvard University Asia Center, 2011.
Ooms, Herman. Imperial Politics and Symbolics in Ancient Japan: The Tenmu Dynasty 650–800. Honolulu: University of Hawaii Press, 2008.
Piggott, Joan R. Capital and Countryside in Japan, 300–1180: Japanese Historians Interpreted in English. Ithaca, NY: Cornell East Asia Series, 2010.
Рекомендованные фильмы
«Жар-птица», глава «Карма» (1986) — аниме-сериал по манге художника Осаму Тэдзуки, демонстрирует идеи кармы и перерождения. В этом эпизоде рассказывается о постройке храма Тодайдзи через историю соперничества скульптора и бывшего разбойника, занявшегося ваянием.
