Также в этот период появляется альтернативный архитектурный стиль — сукия-дзукури. Суки означает «утонченный вкус». Этот стиль уходит корнями в эстетику горной хижины отшельника, прославляя природные материалы, в отличие от хвастливой пышности дворцового дзасики. Комнаты сукия были небольшими и почти без отделки. Вместо массивных прямоугольных колонн потолок поддерживали высокие отполированные стволы деревьев, зачастую с неснятой корой. Стены и потолок не имели никаких украшений; штукатурка на стенах была естественных землистых цветов. Некрашеные раздвижные двери-сёдзи состояли из деревянных решеток, в которые была вставлена прозрачная бумага без росписей. Один из лучших образцов стиля сукия-дзукури — императорская вилла Кацура в пригороде Киото, построенная в начале XVII века. Ею впоследствии восхищались европейские и американские архитекторы. В убранстве виллы сочетается ритмическое повторение прямоугольных элементов — циновки-татами, раздвижные перегородки-сёдзи, дорожки, выложенные из камней, — и природных текучих форм: деревянные элементы интерьера и сад, который практически встроен во внутренние покои.
Искусство для власти: чайная церемония и не только
Хидэёси, будучи безродным, чувствовал необходимость легитимизировать свою власть еще острее, чем Нобунага, чей отец был мелким даймё из провинции Овари. Поэтому в отличие от Нобунаги, который дистанцировался от тенет Императорского двора и сёгуната Асикага, Хидэёси активно старался найти подход к императору и двору, несмотря на то что у них давно уже не осталось реальной власти. Он добился для себя назначения на должность регента (кампаку), которую с периода Хэйан занимали исключительно представители северной ветви рода Фудзивара, в связи с чем Хидэёси был усыновлен одним из представителей этого рода и вынудил императора пожаловать придворные ранги своим верным союзникам и вассалам, интегрировав военачальников в состав императорской аристократии. Однако эти возмутительные новшества привели к возрождению императорского правления. Раздавая даймё придворные должности, Хидэёси, как в XII веке Тайра-но Киёмори, наделил двор реальной властью. Титул регента, долгое время остававшийся пустышкой, снова стал синонимом центральной власти, на этот раз власти двора под контролем Хидэёси.
Одним из способов приобретения культурного капитала для Хидэёси стала тяною — чайная церемония. Чай впервые привезли в Японию буддийские монахи в эпоху Хэйан — они пили его в качестве лекарственного и стимулирующего средства. Но в XIV–XVI веках правила, касающиеся чая — его приготовления, подачи и употребления, — развиваются в целое искусство под названием чайной церемонии, которая до сих пор остается важнейшим символом японских культурных идеалов и традиционной эстетики. Тяною — это многосоставное искусство, объединяющее в одном переживании живопись, каллиграфию, керамику, архитектуру, садово-парковое и другие традиционные искусства. На церемонии не просто собираются вместе и демонстрируются ее неотъемлемые составляющие. Хозяин должен тщательно отобрать каждый такой предмет — висящий свиток и икебану в нише, чайные чаши, коробочку для чая, курильницы благовоний, ориентируясь на сезон, место и приглашенных гостей. Таким образом, чайная церемония становится единственной в своем роде возможностью продемонстрировать изысканный вкус и презентовать себя как знатока культуры — а это как раз то, чего новые воинские элиты отчаянно пытались достичь.
Развиваясь в течение двух веков, заимствованное из Китая времяпрепровождение, когда гости сидели на высоких стульях, а хозяин демонстрировал в веселой атмосфере изысканную драгоценную фарфоровую посуду, в Японии превратилось в медитативный и торжественный ритуал, проводимый в маленькой комнатке, похожей на хижину, с добавлением японской и корейской керамики и утвари, которые на фоне тончайшего китайского фарфора смотрелись грубо и неподобающе. Возникшее тогда восхищение японской керамикой отражает как местную реакцию на всеобщее засилье китайского искусства, так и возможность для купцов — любителей чая утвердить собственные эстетические воззрения, которые, впрочем, разделялись не всеми любителями чая. В результате дальнейшего развития чайной церемонии сложились два разных стиля: один — роскошный и почти без правил, предпочитаемый богатыми, и другой — более строгий по форме, основанный на эстетических идеалах деревенской простоты, аскетизма и спокойствия. Эта более поздняя эстетика, известная как ваби или саби, имеет философскую подоплеку: считается, что она воплощает буддийские понятия скоротечности жизни и несовершенства. Чайный мастер Такэно Дзёо (1502–1555) попытался передать суть ваби такими стихами Фудзивары-но Тэйка, создающими ощущение приглушенных цветов и простой скромной комнаты:
Я брошу взор окрест —
Ни цветов, ни алых листьев клёна
Для любованья не осталось!
На взморье хижина чернеет
Эстетику ваби передает различная японская керамика: неглазурованная, обожженная на дровах древняя керамика из печей Бидзэн; керамика из Сэто с черновато-коричневой глазурью; изделия из Сирагаки, природных оттенков с вкраплениями полевого шпата.
Чайная церемония ваби в идеале проводится в крошечной комнате чайного дома, обставленной на манер скромной горной хижины. Дверные проемы очень низкие, поэтому всем гостям приходится наклоняться и вползать в нее на четвереньках. Тем самым все сидящие в комнате оказываются как бы равны по статусу, что было очень важно для купеческого сословия, позаимствовавшего эту традицию у более высоких слоев общества. Такая стилистика чаще всего ассоциируется с чайным мастером XVI века Сэн-но Рикю (1522–1591), который, как говорят, описывал философию, лежащую в основе чайной церемонии ваби, следующим образом:
Чайная церемония в маленькой комнатке — это прежде всего выполнение практики и воплощение на деле буддийского пути. Восторгаться утонченной роскошью жилища или наслаждаться изысканным вкусом — это все земная жизнь. Вообще для человека достаточно укрытия, в котором не протекает крыша, и достаточно столько еды, сколько нужно, чтобы не умереть от голода. Таково буддийское учение, и в этом краеугольный смысл чайной церемонии. Мы приносим воду, собираем хворост, кипятим воду и завариваем чай. Потом мы предлагаем его Будде, подаем окружающим и пьем сами. Мы расставляем цветы и курим благовония. В этом всем мы подражаем Будде и наставникам древности. Через все это ты должен прийти к самосознанию
[49].
Рикю родился в купеческой семье в портовом городе Сакаи, которым управлял совет богатых торговцев. Это был мирный и богатый город, где процветали искусства и ремесла. Рикю учился чайным традициям у Такэно Дзёо — купца, нажившего состояние на продаже военных сёдел, одного из первых приверженцев стиля ваби в чайной церемонии. Дзёо проводил церемонии, которые погружали участников, находящихся в центре оживленного города, прямо в деревенскую тишину горной лачуги, такой, как крошечная хижина Камо-но Тёмэя. В дальнейшем его ученик Рикю развил эту эстетику чая ваби. Ею можно насладиться в чайной комнате Тай-ан, которую он создал для храма Мёкиан в Киото: грубые землебитные стены и неприкрытые балки из кедра. Также его эстетика ваби проявляется в асимметричных чайных чашах матового черного цвета, которые, как говорят, он заказал для Хидэёси у Тёдзиро, мастера изготовления черепицы. Довольный властитель отблагодарил семью гончара печатью с иероглифом «раку» (наслаждение) и пожалованием фамилией Раку; семья продолжила делать такие чаши, ставя на них знак «раку» и передавая секрет их изготовления из поколения в поколение. Так была основана династия керамистов. Настоящие раку до сих пор высоко ценятся, хотя само слово «раку» сейчас обозначает низкотемпературную керамику вообще.
