Слава трех поколений миновала, как сон. Развалины замка неподалеку, в одном ри. Замок Хидэхира сравнялся с землей, и только гора Кингэйдзан сохранила свои очертания. Прежде всего я поднялся на Такадатэ; Китакамигава — большая река, вытекающая из Нанбу. Коромогава огибает замок Идзуми и впадает в нее у Такадатэ. Замок Ясухира был за заставой Коромо. Он, видимо, замыкал выход на Намбу и ограждал от северных айну. Да, превосходнейшие вассалы засели в этом замке, — и вот от недолгой доблести осталась лишь заросль трав. Ду Фу писал:
Царства погибли,
а горы и реки остались,
замок весной зеленеет
густою травою…
Я подложил под себя свою плетеную шляпу, и слезы лились, а время бежало…
Летняя трава!
Павших древних воинов
Басё не писал работ по теории поэзии, хотя многие последователи мастера суммировали его учение в собственных произведениях. Он учил, что поэтический дух хороших хайку должен объединять изменчивость и постоянство. Хайку должно преодолевать время и пространство, обращаясь к художественным целям поэтов прошлого, но при этом всегда должно стремиться к свежести и новизне, чтобы не окостенеть, как классические стихи традиции вака. Вдоль бессмертного пути Басё в наши дни в местах его остановок воздвигнуты каменные монументы, каждый — со стихотворением, написанным об этом месте.
Ксилография
Еще одним важным и распространенным жанром печатной культуры Эдо были укиё-э — изображения «зыбкого мира». В отличие от религиозного искусства или классической живописи школ Кано и Тоса, изображавших в основном цветы и птиц, в центре внимания укиё-э оказывались новые сюжеты, например сцены повседневной жизни или отдыха, особенно популярными были куртизанки из «веселых кварталов» и актеры театра Кабуки. На этих гравюрах человеческие фигуры занимали главное место, а не случайно появлялись в пейзаже.
В некотором смысле эти гравюры можно считать интернетом эпохи Эдо — новой технологией, которая позволяла простым людям получить доступ к последним новостям и сплетням городской культуры, понять, кто крут, а кто не очень. Еще одним сходством укиё-э и интернета было то, что оба служили первичным средством распространения порнографии. Эротические картинки, называемые сюнга («весенние картинки»), составляли в сборники — «книги у изголовья». Даже самые известные художники не обходили вниманием этот популярный эротический жанр. Производить ксилографии можно было быстро, дешево и в больших количествах, что позволяло вовремя реагировать на новые веяния. Большие тиражи делали гравюры массово доступными, в отличие от уникальных произведений искусства. Их продавали книжные лавки и уличные разносчики. Покупатели украшали ими интерьеры или собирали в альбомах или шкатулках.
Живопись, отвечающая вкусам городского простонародья, появилась в Киото в конце XVI века. За ней последовали ксилографии на те же темы. Ранние работы Гэнроку были черно-белыми, позже их вручную раскрашивали. В 1730-х годах типографии начали работать с двумя красками, обычно розовой и зеленой. Печатники Эдо выработали свой узнаваемый стиль в 1760-х годах, когда появились техники полноцветной печати, а Эдо начал обгонять Киото в конкурентной борьбе. Гравюры Эдо отражали местные вкусы: актеров Кабуки изображали в маскулинных ролях арагото, что импонировало театралам, а сами изображения были более смешными и даже сатирическими по сравнению с более мягкими работами художников Киото.
Для изготовления полноцветной гравюры мастер вырезал отдельный рисунок на каждый цвет, иногда используя доску с двух сторон ради экономии. Основных сложностей было две: во-первых, выгравировать рисунок точно в нужном месте, а во-вторых, подогнать каждую цветную доску под базовое черно-белое изображение, чтобы цветные элементы появились ровно там, где нужно. Печатное дело было коллективным занятием. В отличие от нашего восприятия художника как создателя-одиночки, общую идею гравюры искал издатель и нанимал художника, чтобы тот создал изображение готовой работы. После требовалась работа копиистов, резчиков по дереву и печатников, чтобы воспроизвести рисунок во множестве экземпляров — в XVIII веке их обычно было 200, а в XIX веке — 1000 и более. Гравюры выходили в двух основных размерах — примерно 38 на 25 сантиметров (обан) и 26 на 20 сантиметров (тюбан). Однако со временем форма и размер гравюр приобретали все большее разнообразие в зависимости от назначения — веера, свитки, триптихи, календари и новогодние открытки.
Хисикава Моронобу (1618–1694), сын мастера по окрашиванию тканей и вышивке золотыми и серебряными нитями, изучал искусство обеих школ — Кано и Тоса. Его считают основателем укиё-э
: он одним из первых начал использовать гравюру за пределами книжных иллюстраций, а также подписывать свои работы. Моронобу создавал разные работы — от сложных композиций на ширмах-бёбу, иллюстрирующих, к примеру, театр Кабуки, до серий непристойных графических монохромных рисунков, изображающих любовников в процессе раздевания. В сюнга полностью обнаженных любовников изображали редко, памятуя о заветах классического периода Хэйан о том, что обнаженное человеческое тело «лишено шарма».
С самого зарождения жанра укиё-э художники, удовлетворяя интересы своей аудитории, изображали актеров Кабуки. Изначально гравюры с актерами были оранжевого цвета и в них применялись приемы хётан-аси (уподобление мускулистых ног тыкве-горлянке) и мимидзугаки (червеобразные мазки, с помощью которых рисовали напрягшиеся мышцы, чтобы передать силу актеров). Один из учеников Моронобу, Тории Киёнобу (1664–1729), приобрел популярность портретными изображениями знаменитых актеров в маскулинной роли арагото. Также он рисовал афиши и программки для театра Кабуки, а основанная им школа продолжает создавать рекламу.
Популяризация нисики-э, или «парчовых картинок», — гравюр с использованием десяти и более цветов — часто связывается с именем художника Судзуки Харунобу (1724? — 1770). Харунобу первым начал последовательно применять более трех цветов на каждой гравюре. Также он наносил краску более толстым непрозрачным слоем и экспериментировал с более ценными породами дерева для ксилографий — например, брал вишню вместо катальпы. О его жизни известно немного, но в свои последние пять лет он создал по крайней мере 1000 различных работ. После его смерти его стиль и приемы широко разошлись по Японии. Гравюры Харунобу отличаются лиричностью и романтизмом: и мужчины, и женщины на них изображены андрогинными, стройными и хрупкими, их фигуры наполнены ощущением невинного изящества. Его излюбленными моделями были не профессиональные куртизанки, а другие местные красавицы, например работницы чайных домов или магазинов, занятые повседневными делами. Харунобу, как и многие его современники, иногда обращался к темам классического искусства, однако он переносил эти сюжеты на улицы современного ему Эдо. К примеру, в серии ксилографий по стихотворениям известных поэтов эпохи Хэйан на одной из гравюр сверху помещено известное стихотворение:
