И неужели
Такой конец их жизни
Определен Учением о карме Сакья-Муни?
И вот они спешат узнать,
Какое, следуя закону кармы,
Возмездие их ожидает.
Возмездие:
Как ветер по лугам
Летучие разносит семена,
Так завтра разлетятся вести
Об их двойном самоубийстве.
И разлетятся, словно лепестки,
Бумажные листы,
Порочащие имя Дзихэя, продавца бумаги.
О, напечатанные наспех
С резных вишневых досок,
Раскрашенные пестрые листы,
Где на посмешище толпы изобразят
Весь горестный его позор…
Они осыплются,
Как листья облетают
Под ветром осени,
Когда осенней ночью,
Все глубже зарываясь в землю,
Все ближе к преисподней,
К зиме готовясь, замирают корни
[74].
Наконец, любовники доходят до моста, ведущего на остров Небесных Сетей, где и решают совершить двойное самоубийство. В финальных сценах они обрезают волосы, как бы становясь буддийскими монахами и тем самым избавляясь от обязательств перед обществом. Дзихэй закалывает любовницу и вешается на дереве у реки.
Пьесы Тикамацу отражают расцвет Бунраку. После середины XVIII века этот жанр постепенно уступает свои позиции Кабуки и приходит в упадок. В наши дни он существует в основном благодаря государственной поддержке. Очень немногие молодые артисты выражают желание поступить учениками-кукловодами, поскольку требуется десять лет обучения взаимодействию с руками куклы и столько же — с ногами, прежде чем актеру позволяется стать главным кукловодом.
Кабуки
Кабуки, театр с живыми актерами вместо кукол, имеет много общего со своими предшественниками — Но и Бунраку: все три сформировались на сюжетах классических произведений — «Повести о Гэндзи», «Повести о доме Тайра»; все используют сложные костюмы; наконец, все они воспринимались как зрелище скорее фантастическое, чем реалистичное. В большинстве пьес Кабуки, так же как и в постановках Но, центральную роль играл танец. Однако этот жанр в некотором смысле ближе к Бунраку, поскольку оба развивались в одной и той же городской культуре и ориентировались на одну и ту же простонародную аудиторию. Как и в Бунраку, в Кабуки ставились пьесы и дзидаймоно, и сэвамоно — в исторических пьесах главными героями были сумасбродные арагото, тогда как бытовые пьесы показывали современную жизнь лавочников, проституток и других простых людей, что позволяло городской аудитории увидеть на сцене собственные истории и переживания. Как и в кукольном театре, коллизия в Кабуки часто основывалась на конфликте между долгом и желанием.
Кабуки, кроме того, был тесно переплетен с жизнью увеселительных кварталов. Обитатели обоих кварталов (театрального и квартала борделей) — актеры, проститутки, музыканты и другие люди, занимающиеся развлечениями, — официально считались изгоями общества, которых сёгунат пытался ограничивать и контролировать. Тем не менее звезды обоих кварталов — лучшие актеры Кабуки и элитные куртизанки — были сливками городского общества, образцами моды и стиля и объектами пикантных слухов. Яркая фан-культура, бурлившая как вокруг актеров, так и вокруг куртизанок, помогает понять, почему Кабуки затмил Бунраку: сложно испытывать эротические или сентиментальные чувства по отношению к неживой кукле, которая не замешана ни в одном скандале за пределами сцены. Власти даже выделяли в больших городах специальные территории для актеров, куртизанок и их поклонников. В Киото театры Кабуки, Бунраку и театры профессиональных рассказчиков располагались вокруг района Гион. Другие развлечения, включая зрелища, доступные в храме Сэнсодзи в Эдо, располагались неподалеку. В Эдо первый театр получил разрешение в 1624 году, однако специализированный театральный район вынесли на окраины жилых кварталов.
По легенде, Кабуки зародился в начале XVII века, когда бродячая танцовщица по имени Окуни в русле высохшей реки в Киото показывала бурлескные танцы и сценки. Само название происходит от глагола «кабуку» (отклоняться, странно себя вести, странно одеваться). Окуни осмеливалась играть, переодевшись в мужское платье или в иностранную одежду — парчовые штаны, кожаные куртки, и даже надевала огромное распятие. Иногда она, облачившись в роскошное женское кимоно, танцевала с партнером-мужчиной. На волне ее успеха аналогичные представления начали давать и группы проституток, включая мужчин, и вскоре представления Кабуки были неотделимы от занятия проституцией. В 1629 году власти запретили женщинам играть на сцене; тогда женские роли стали исполнять миловидные юноши (предшественники оннагата, о которой далее), также совмещавшие актерское ремесло с проституцией. Чтобы остановить рост гомосексуальной проституции, власти в 1652 году закрыли театры Кабуки. Перед лицом краха владельцы театров согласились жестко контролировать поведение своих актеров. Тогда власти разрешили театрам открыться вновь и представлять так называемое яро («юношеское») Кабуки. Власти требовали, чтобы юные актеры выбривали лоб так, как это полагалось взрослым мужчинам, а не оставляли длинные челки, что могло возбуждать эротическое влечение. В ответ актеры закрыли свои бритые макушки платками из темно-фиолетового шелка, чтобы имитировать блестящую шевелюру.
К XVIII веку платки заменили на роскошные парики, а актеры, игравшие женские роли, разработали искусство оннагата — особую манеру речи вкупе с набором стилизованных жестов, выражающих, по мнению создателей, идеальную женственность. Их целью была не реалистичная передача поведения противоположного пола, а преувеличенное вымышленное изображение женской грации, красоты и манерности, отличающейся от преувеличенно маскулинного стиля и помпезности ролей арагото. В это время актеры оннагата часто вели женский образ жизни и за пределами сцены, одеваясь в модные кимоно, делая себе женские прически и даже пользуясь женской половиной общественных бань. Многие оннагата периода Эдо продолжали вступать в сексуальные отношения за плату, причем их патронами были как мужчины, так и женщины. Однако в наши дни большинство актеров оннагата не ведут трансгендерный образ жизни, часто вступают в гетеросексуальные отношения и заводят такие же семьи.
Исполнители мужских ролей арагото обычно становились самыми яркими звездами Кабуки и славились своими любовными похождениями, особенно среди куртизанок «веселых кварталов». Поклонники вовсю копировали их наряды, аксессуары, манеры и речь. Самые известные актеры наживали состояния на кассовых сборах и на продаже товаров, которые они рекламировали, — косметики, вееров, тканей. Одна из звезд, Итикава Яодзо II, прославившийся ролью Сукэроку (об этом персонаже далее), зарабатывал на продаже воды: в кульминационной сцене его персонаж прятался от преследователей в бочке для воды. Поклонницы Яодзо покупали и даже иногда пили воду из этой бочки, продававшуюся после спектакля. Несмотря на свой низкий социальный ранг, ведущие актеры и оннагата жили не хуже даймё, например заводили усадьбы с армией слуг. Требования у них тоже были экстравагантные — совсем как у современных кинозвезд, которые порой настаивают, чтобы в их гримерку подавали дорогие деликатесы или воду дорогих брендов. Актер по имени Саката Тодзюро отказывался надевать одежду, которую хоть раз стирали, а также требовал, чтобы каждое зернышко риса, предназначенное для его тарелки, было отобрано вручную, поскольку боялся испортить зубы мелкими камушками, которые могли попасться в еде. Поклонники обожали своих героев и прощали им все.
