Большое количество рабочих Токио также зачастило в новые места, предлагавшие дешевые быстрые блюда в японском стиле. «Ёсиноя», поставщик тушенной в соевом соусе говядины с рисом (гюдон) стала первой в мире франшизой фастфуда. Она открылась в 1899 году на рыбном рынке в Нихонбаси и быстро распространилась в Токио и других городах (для сравнения, первой подобной франшизой в Америке был A&W в 1916 г., а после — White Castle в 1921-м). Набирали популярность суши, и магазины начали доставлять товар на дом на велосипеде. Английский «Путеводитель Терри по Японской империи» 1914 года издания, вероятно, первым описал это блюдо для иностранцев: «Небольшая серебристая форель, приправленная уксусом, приготовленная с рисом и называемая суши». Там указывалось, что суши, «будучи отталкивающими и неаппетитными для иностранцев, весьма любимы самими японцами»
[91].
Еще одним влиятельным типом нового городского пространства для еды и питья были кафе, появившиеся в Японии в начале 1910-х годов. Кафе были очень популярны среди художников, интеллектуалов и юных модников, которые собирались там за вольной беседой, попивая кофе, черный чай, коктейли или недавно появившиеся безалкогольные напитки, например рамунэ, газированный лимонад. Кафе символизировали новый свободный дух, однако в то же время имели репутацию злачных мест. Популярные авторы часто выбирали кафе местом действия своих произведений.
Изменение гендерных норм
Сердцем кафе, их «цветами и духом» были официантки. В разных районах Токио официантки придерживались разного стиля: на Гиндзе это были утонченные элегантные девушки, зачастую одетые в кимоно; в Синдзюку одевались по европейской моде и более открыто флиртовали с посетителями, а также были образованнее своих коллег с Гиндзы. Официантки не получали зарплаты и работали исключительно за чаевые
. Им приходилось также платить владельцам кафе за свою еду и на свои же деньги покупать кимоно или другую форму.
После землетрясения 1923 года во всех городских развлекательных кварталах выросли более крупные и лучше обустроенные кафе. В то время как кафе «постарше» организовывались по принципу небольших европейских бистро и салонов, новые заведения представляли собой многоэтажные здания с яркими неоновыми вывесками и роскошной мебелью. Там играли джаз и обслуживали широкую аудиторию мужчин — работников интеллектуальных специальностей, привлеченных перспективой модной современной жизни и возможностью флиртовать с юными официантками сравнительно дешево и напрямую, в отличие от дорогостоящих и требующих времени ритуалов с чайными домами и гейшами. Технически проституция не являлась частью работы официантки, но, как гейши и банщицы эпохи Эдо, многие оказывали клиентам эротические услуги, чтобы заработать больше денег. В 1920–1930-е годы подобные услуги стали популярнее, поскольку владельцы кафе зачастую побуждали официанток привлекать клиентов, предлагая услуги вроде «подземки», то есть возможности запустить руку в разрез юбки официантки, или «органной службы», когда официантка ложилась поперек на колени нескольких человек и те имитировали игру на клавиатуре органа (которой служило тело девушки).
Начиная с 1929 года в разных городах появлялись указы, пытавшиеся ограничить местоположение подобных аморальных заведений, однако это не помешало их процветанию; в конце 1920-х — начале 1930-х годов кафе и бары в огромных количествах появлялись по всей Японии, достигнув пика в 37 000 в 1934 году. Они были самыми разнообразными: от небольших дешевых забегаловок на задворках до роскошных экстравагантных заведений Гиндзы. Самый бедный студент мог провести вечер в кафе сообразно своему бюджету. Популярность кафе, предлагавших эротические приключения, имеет еще одну параллель со вкусами эпохи Эдо: те же увеселительные кварталы, только доступные уже современной аудитории. Официантки в кафе, наряду с представительницами нескольких новых женских городских профессий, например танцовщицами клубов и кабаре, актрисами, сталкивались с осуждением общества. Их труд не соотносился ни с традиционной женской работой дома, на земле, в семейном деле или в борделе, ни с новыми типами работы, считавшимися достойными и подходящими, — на заводе, в больнице, в офисе, магазине или в школе.
Писатель Дзюнъитиро Танидзаки говорил об «отвратительной и трусливой» природе кафе, которые «кажутся местами, где едят и пьют, хотя на самом деле еда и питье там вторичны по отношению к веселому времяпрепровождению с женщинами»
[92]. Его первый значительный роман «Наоми»
(1924–1925) повествует о 15-летней официантке в кафе, по которой сходит с ума богатый молодой инженер Дзёдзи. Повторяя историю о том, как Гэндзи взял к себе Мурасаки, Дзёдзи решает воспитать для себя Наоми в качестве идеальной пары — шикарной женщины западных взглядов. Он оплачивает ей занятия английским языком, музыкой и танцами, походы в театр и кино. Манипуляторша Наоми постепенно обретает над Дзёдзи полную власть, вымогая у него все более экстравагантные подарки и заставляя его терпеть ее отношения с другими мужчинами. Часто Наоми называют идеальным примером мога (современной девушки), которую в прессе описывали как эгоистку, думающую только о последних веяниях моды и сексуально распущенную.
Мога
можно было узнать на улице по экстремально коротким юбкам, открывавшим голые ноги, и коротким стрижкам каре. Под стать им были современные молодые люди, или мобо
, которые зачесывали волосы назад и носили очки в роговой оправе под названием «ройдо», поскольку они вошли в моду с подачи звезды немого кино Гарольда Ллойда, его фамилию японцы произносили как «Ройдо» (звук «л» отсутствует в японском языке). Мога и мобо были завсегдатаями пивных баров, кабаре и джаз-клубов в развлекательных кварталах — Гиндзе, Синдзюку и Асакусе. Они смотрели все новые фильмы, знали все новые танцы и модные веяния, поскольку проводили время, глазея на витрины знаменитых магазинов Гиндзы.
На протяжении 1920-х годов очень немногие японские женщины носили на улице западную одежду, однако появление в городской среде мога взбудоражило средства массовой информации. Их лица и фигуры встречались на плакатах с рекламой пива или духов. Газеты и журналы печатали пикантные истории, как настоящие, так и вымышленные, о приключениях и любовных связях этих девушек. Считалось, что их короткие волнистые волосы свидетельствуют об эротизме, однако многие женщины, носившие короткую стрижку, на самом деле вовсе не рекламировали свою распущенность. Наоборот, им нужна была прическа, за которой легко ухаживать, поскольку в напряженной рабочей жизни у них уже не было времени на традиционные прически, требующие много времени и сил.
Мога ставили под вопрос официальную гендерную идеологию, которая заставляла женщин быть «хорошими женами и мудрыми матерями», и становились символом возраставшей активности женщин. Свободно заигрывая на улицах и даже выставляя напоказ свою сексуальность, мога заявляли, что не попадут больше в рабство традиционных гендерных норм. Для общества они были воплощением одновременно угрозы и соблазна. Публика испытывала перед такими женщинами страх и в то же время тягу к эротике и гротеску (эро гуро), что хорошо видно по тому, какие страсти кипели в газетах и в обществе в 1936 году в связи с историей Абэ Сады — официантки, которая задушила своего женатого любовника, отрезала его гениталии и носила их в своем кошельке как символ вечной любви. Эта полная мрачных страстей история была экранизирована в 1976 году во франко-японском фильме «Империя чувств».
