– Гм! Ты по-первых постарайся ничего ведьминого не есть, а уж потом не спать.
– Понял!
– Увидишь черного кота с хвостом, не спутай с нечистым. Не ровен час опять приложишь! Я то буду. Если чё, мы с домовиком тебя поддержим как сможем.
– Значит, впишитесь? Добро.
– Ты на многое не рассчитывай. Если б могли чего, хозяева бы живы были. Но по мелочи подмогнем, не сумлевайся.
– Ви-и-тязь, ты где-е?
– Иду-у, хозяюшка-а!
Еще не зная, что будет делать, Андрюха твердой походкой направился к стоявшей на крыльце со светильником в руках ведьме.
– Ну, бабушка, вот он и я. Справился! – веселым голосом проговорил он.
– Заходи, полуношник. Твой каличный, видать, здорово устал. Поел и сразу уснул. Я ему на лавке постелила. Осторожней! На, возьми светильник. Неровен час в узкой влазне за какой скарб зацепишься.
Пройдя через действительно узкие сени, Андрей оказался в большой и широкой, но единственной во всей избе комнате. Икон в красном углу не было, значит, здесь жили родноверы. Еще один масляный светильник, сделанный из керамики, горел на столешнице, добре освещая стол и небольшой участок светелки. На столе в тарелке был уже нарезан хлеб, стоял кувшин, горловина которого по-хозяйски накрыта куском полотна. У дальних окон на лавке развалился Роман, лежал, не раздевшись, даже не сняв брони. Его богатырский храп заставил притихнуть даже мышей под полом лачуги. Большая печь на треть помещения выдвинулась от стены своей беленой известкой массой, выделялась из тени.
– Проходь, чего истуканом застыл? – подтолкнула в спину к столу. – Поснедай и тоже лягай.
– Ага.
Преодолев усилие над собой, шагнул к столу, уселся на табурет. Рука непроизвольно потянулась к еде. Боковым зрением увидел, что женщина наблюдает за каждым его движением.
Ищенко не был в своей конторе оперативником, не был штабистом, не имел отношение к нелегалам, он был обычным бойцом, если придется, пушечным мясом, но уже накопил кое-какой стаж и опыт. Мысль нагрянула в голову лучиком света в темном царстве. Ведьма, говоришь? Чем она отличается от обычного человека? По анатомии практически ничем, а хоть бы и хвост есть. Бабка, как бабка.
Поднося ко рту ломоть хлеба, внезапно остановил движение руки. Елейным голосом спросил, глядя не в лицо, а за спину старухе:
– Ой! Бабушка, кто-то в окне мелькнул!
Реакция у старухи была на удивление отменной, еле поспел за ней. Крутнулась на табурете, любо-дорого посмотреть. Не всякий солдат-первогодок проделает такой финт, а тут старая женщина! Но внутренне Андрюха и сам был как взведенная пружина. Как только бабка оборотила лицо к окну, пальцы левой руки с силой вошли под черепную коробку бедной женщине. Тело старухи сломанной куклой, обмякнув, свалилось под стол. Свалилось тихо, практически без всхлипа.
Ищенко вскочил на ноги. Ведьма, говоришь? Хм! Ну-ну. По мне так самый обычный человек из мяса и костей. Сейчас спеленаю, поглядим, какая такая ведьма.
Сноровисто, профессионально связал хозяйке ноги. Руки, заведя за спину, стянул ремешками не только у запястий, но и у локтей. Береженого бог бережет! Прошел к храпящему на всю Ивановскую напарнику, не сильно попинал в бок. Роман не просыпался, спал как сурок, пушками не разбудить. Ясно! Опоила, старая карга. Та-ак! Что дальше?
Со двора раздался кошачий ор, потом громкая возня и вой. Подхватился, пробежался по светелке. Как на грех, ничего существенного на глаза не попадалось.
– Мешалку бери, ею, коли чего, удобно по хлябальнику трахнуть, – послышалось из-за печи.
Пригляделся. Во прикол! Мелкий, заросший по самые гланды мужик, величиной с шариковую ручку, одетый как обычный смерд, стоял у печной топки. Своими круглыми, словно у совы, глазищами подмигнул в сторону стоявшего в углу деревянного весла.
– Ты домовик?
– Домовой. Хозяева звали Бородачом. Так ты это, мешалку-то бери.
– Ага.
Схватив за удобную ручку хозяйское весло для размешивания съестного скотине, подбежал к двери в прихожую, где происходила чья-то схватка. Резко дернув дверь на себя, отстранился за стену, готовый ко всему. В ту же секунду в комнату влетел хвостатый черный котяра, весь поцарапанный, роняющий на пол кровь и клоки шерсти. Даже замахнуться не успел. Но уже второго не пропустил. Не раздумывая, со всей дури хрястнул с размаху по морде второго кота, чуть замешкавшегося в темной влазне.
– М-мяв! – прозвучало напоследок.
Весло смело в сторону бесхвостого кота, приложив о бревенчатую стену. Не слишком ли сильно? А мелкий домовой уже подсвечивает свечкой пространство влазни. Оп-па! На полу лежал кот величиной с подросшего ягненка. Надо ж, так закормили! Дышал тяжело, прерывисто, но дышал. Вся морда расквасилась до состояния фейса породистого персидского кошака.
Отбросив весло, Андрей, схватив кошачьего выродка за задние лапы, втащил в освещенную комнату. Из-за печи послышался уже знакомый голос дворового:
– Ну, чаво там? Где тот чертяка, который меня подрал?
– Выходь, Фаня. Боярич яго веслом окучил.
– Ага, а вдруг оживет? Добей его поскорей!
– Фаня, – возмутился домовой, – ты ж ведаешь, так нечистого не убить.
– Тогда и вовсе не выйду!
Не вдаваясь в перепалку домашней нежити, Ищенко пригляделся к поверженному коту. Хрен там, это был уже вовсе не кот. Существо быстро приходило в себя, быстро трансформировалось в знакомый уже чертячий облик, но еще не могло осознать происшедшего с ним.
– Веревки тащи, быстро! – велел домовому.
Сам, заведя верхние конечности черта за его спину, стянул их последним оставшимся у него кожаным ремешком.
– Вот! – домовой сунул веревку в руку кривичу.
Андрей перевел дух лишь тогда, когда чертяка был упакован по полной программе. Задние и передние конечности лукавого связал воедино, заведя их ему за спину. Набросив петли на рога, подтянул и голову поближе к жопе, вывернув козлиную бороденку вперед. В клыкастую пасть плотно затрамбовал скомканный пучок тряпок.
– Ф-фух! Упарился. – Вытерев вспотевший лоб, плюхнулся на табурет. – Слышь, Фаня, хорош прятаться, выходи. Теперь твой страх и ужас не страшен. Можешь его даже ногами попинать, если желание есть. Как ты, Бородач?
– Норма, – односложно откликнулся домовой.
– Му-му-му-му! – Ведьма с кляпом во рту издавала недовольное мычание. Ищенко наклонился над дергавшейся бабкой, елейным голосом спросил:
– Оклемалась, бабушка? Сказать чего хочешь?
Расшатав кляп, вытащил из ведьминого рта.
– Кха-кха. – Прокашлялась. – Радуешься? Недооценила я тебя, звереныш. Ну, ничего, Мизгирь с тебя, с живого ремней нарежет!
– А вот с этого места, пожалуйста, поподробней.
