Молодец боярин, может народ подбодрить. Ярослав смотрит в сторону соседней дружины, воев князя Вышеслава. Как там он продвигается, троюродный брательник? Ослябя, схватив князя за пояс, с силой потянул на себя, прикрыл кругом щита. В щит дробом ударила стрела, показав малюсенький кончик жала с внутренней стороны.
– Ты, тово-этово, княже! За ворогом смотри да не подставляйся! На то тебе и щит нужен!
– Спасибо за науку, старый!
– А это завсегда, пожалуйста. Чего встал, княже? Стрыбай в ров, а то вои твои чичас повылезають та лестницы и утянут! Будешь с нами в мерзлой ямине сиживать, когда победа другому достанется.
Начальствующий над первой сотней сотник Милятин, птенец, выпущенный из отцова гнезда, имел воев, не раз сходившихся грудь в грудь с печенежскими ордами да нурманскими шайками, уже преодолел ледяной каток валов. Закаленные и вышколенные бойцы, воины сотни под самыми стенами сбили щитами подобие черепахи, в «мертвой» для лучников зоне дожидались отставших, накапливались, готовились бросить на стену лестницы и начать подъем по ним. С определенной периодичностью им на щиты и на округу у их ног местные жители сливали кипяток и смолу, через раз чередуя свое угощение.
– Держаться! Не стонать! Потом, опосля боя можете мне поплакаться! – увещевал сотник.
Но тут и без него дело шло. Мороз, зимний подклад, ну и сами щиты, во многом спасали людей от жидкой смолы и кипятка. А в стороне от них уже слышны звуки долбежки в ворота. Судя по звукам, долбят попеременно двумя таранами. Сейчас и защитникам, и долбильщикам не позавидуешь! Милятин стер варьгой выступивший из-под шлема холодный пот.
– Приготовились!
Выждал мгновения, дав бойцам осознать, что сейчас пойдут на смерть. Выдохнул:
– Щиты разомкни! Лестницы на стену!
Грубо, но надежно сколоченные приспособления с гулким стуком встали на шестиметровые стены, уткнулись в углубления остро заточенного частокола.
– Десятники! Вверх пошли! Подпирай-подпирай!
По небу рясно летали стрелы, собирая свой скорбный урожай. Противники метали их друг в друга в надежде существенно ополовинить наличные воинские силы. Подступы к городищу усеивали тела убитых и раненых воинов новгородской коалиции. Кровь обильно окрашивала снег, быстро высыхая на скрепучем морозе. Под самими стенами тела чужаков смешались с телами защитников города. из-за всеобщего гвалта стоны раненых услыхать было невозможно.
Может, и выстоял бы Минск, да только не в этой жизни. Слишком неравны были силы сторон. Все происходившее было похоже примерно на то, как стая воронья набрасывается на коршуна и так полощит его, что перья летят во все стороны. Дружины князей практически одновременно ворвались на стены, вышибли все городские ворота, и как апогей жаждущие добычи дорвались до сладкого, пред ними открылась панорама улиц богатого торгового города.
Ярослав в окружении охороны переступил городскую черту. Еще кипел бой на заборолах стен, еще сражались вои менского гарнизона, пытаясь подороже продать жизнь, но молодой князь уже знал, это действительно агония города. Он шел крайней улицей, граничащей с защитной стеной, старался рассмотреть и запомнить все происходящее.
– Победа, князь! – откуда-то навстречу выскочил Зорян, распаленный, разгоряченный боем, испивший вражьей крови.
На довольно узком помосте заборолы, прилепившейся к частоколу, шестеро половчан, скучковавшись в единый «кулак», отражали атаки его дружинников. Нет, не ополченцев – ветеранов! Мало того, что не давали им развернуться и ударить, сами били смертным боем. Ярослав молча наблюдал картину схватки. Еще один его дружинник с рассеченной головой тяжелым мешком свалился под стену. Хитро встали! С одной стороны невысокий коренастый вой с двумя мечами в руках, крутя их как лопасти мельниц, не дает ни сулицу сунуть, ни топором намахнуться, ни мечом ударить. С другой – долговязый, стройный воин, умело, казалось, без устали, работает клинком и обитым железом деревянным щитом. Шелом с головы, видать, кто-то сбил, и кровь с коротко стриженных волос стекала по щеке. Где он его видел? Вертится, как угорь на раскаленной сковородке. Вот это скорость! Вон, десятника Остапа умудрился сбросить вниз, отправил умелого воя прямиком в Ирий. Жаль, добрый вой был!
Четверо остальных воинов неприятеля выполняли роль вспомогательную. Двое прикрывали всех большими щитами со стороны городских улиц и соответственно княжих лучников. Двое и прикрывали щитами, правда обычными, но еще и помогали в отражении наскоков. То кольнут вовремя, то рубанут. Ясно, что воины зрелые, умельцы в своей профессии. Ярослав занервничал. Все-таки кто сей вой! Узость прохода мешает додавить противника числом.
– Долго еще продолжится избиение моих дружинников? – сказал не громко, но слышно ближникам и охороне.
– Ща, княже!
Зорян свистом подозвал своих дружинников.
– Значит так! Вставайте рядом с теми лучниками, – указал на сборную солянку ополченцев и сотенных. – Долбите по тем шестерым, не переставая! Вперед!
Оглянулся, глазами нашел Домаша и Орма. Домаш в отцовской сотне еще молодым воем начинал, теперь вот и в бой с ним послан был. Скандинав в дружине не так давно, но и он успел себя проявить. Правду сказать, лют не в меру, ну, сейчас это только на руку.
– Домашь, Орм, оба со мной. Пора кончать со скоморохами на стене.
– Добро, боярин! – отозвался нурман, по обыкновению от удовольствия кривя рот.
Несмотря на очаги сопротивления, княжеские дружины смешались. Не обращая внимания на одиночные стычки и бои местного значения, народ двинулся подтверждать свое право победителей. Князь с неприязнью посмотрел на пробежавшую мимо него гурьбу. Люди были не его. Его небось тоже где-то… Плюнул вослед, снова проявил интерес к пока еще живым врагам. Смотри-ка! Тот, который мелкого росточка, запел!
И действительно, низкорослый крепыш, находящийся по правому краю своей обороны, запел, и голос у него был сочный, а слух, как показалось князю, музыкальный.
А чем пайоть,
А чем пайоть байдужай буйнай ве-етер…
После слова «ветер» мелкий как-то лихо изгольнувшись, смог отдуплиться мечами. Правым смахнул голову воину, промедлившему с защитой, левый воткнул в шею зазевавшемуся коллеге убиенного, забрызгав струей ярко-красной крови соседей.
– Хо-хо! – Услыхал князь, отмечая про себя, что «правый» выдыхается, дышит тяжело, и песня это обычная бравада. – Молодец, Андрей! Так их, новгородцев!
– Не отвлекайся, батька, удар пропустишь! Как я тогда без тебя? – через головы бойцов перекликнулся молодой.
По щитам стреляли лучники, утыкали их как ежовые шубы, умудрились двоим прострелить лодыжки. Но полочане держались слитно. Снова послышалась хрипотца коренастого, продолжившего песню:
А пра льубов,
А пра льубов, шо большайа жытьтя-а
Щаслывайа душа,
Що подвыгу сему себе видала,
Та смэртийу льагла
За други,
За льубов, за блыжньайа свойа.
В рядах своих дружинников заметил оживление. На стене появились Зорян с бойцами, выперлись в первый ряд. Зорян мечом сковал движения молодому. Домаш, работая на нижнем ярусе, провел удар по ногам, а когда молодой воин подпрыгнул, уходя от меча ветерана, Орм боевым топором, вкладывая в удар всю силу, приложился по щиту, а через него и по плечу полочанина.
