– Мне тебя учить нечему, ты сам кого хочешь научишь, поэтому держи все под контролем, выставляй и меняй дозоры, место базирования покидать только в крайнем случае, если печенег зад подпалит, а так, сидите тихо как мыши, выдвинетесь через три дня, не раньше! Ясно? Найду вас сам в самом узком месте лесополосы.
– Как же ты там один? Может, я с тобой?
– Хвощ, сказать по правде, один бы я да-авно выбрался из этой клоаки. Поэтому всем сидеть на попе ровно и не жужжать, а время придет, собрать ее в горсть и вперед с песней! На дорогу ни при каких условиях не соваться.
* * *
Молодое тренированное тело, казалось, не знает усталости, нипочем ему горки и овраги. Сердце перекачивает по венам литры крови, а легкие перегоняют кислород кубами. Ноги поедают километры пути, чуткое ухо вычленяет из общего фона звуков тревожные шорохи. Движется человек по немому бору, дремлет сонная пуща в тиши заповедной, только шорох шагов, приглушенный травой и песком, да иногда прорывается осыпь мелкой каменистой крошки под ступней. Двадцать-тридцать километров для него ерунда, пройти их труда не составляет. Вот только напрягает незнакомая местность, ведь известно ему только общее направление, дорога, параллельно которой он движется, да где-то в сотнях метров по правую сторону несет свои воды Северский Донец.
Густые заросли одновременно и помощники, и предатели. Они укроют от посторонних глаз, в случае чего, и скрыться дадут, да и стрела степняка застрянет в них или изменит направление своего полета, но и мешают они не по-детски. Чуть расслабился, зацепил ветку, нашумел, обратил на себя внимание. За любым кустом мог и вражина притаиться, подпустить поближе и спеленать как последнего лоха. И такое развитие событий может быть! Опять-таки, скорость передвижения… Просто вышагивать прогулочным шагом в таких условиях нельзя, вот и приходится напрягаться, потеть и отвлекаться на каждый шорох, на каждый птичий свист.
Спуск. Подъем. Упал. Прислушался. Поднялся. Прошел сотню метров. Присел, прислушался. Это вам не фиги воробьям крутить, подставиться никак нельзя, на его шее пять душ уселись, ножки свесили и радостно болтают ими. Никто из них не вернется домой, если он напортачит. Какая эйфория была в душе, когда вчера он остался в одиночестве. Одиночный поиск. Вот это кайф! Шел по дороге, проложенной в этих богом забытых местах, может, сотни лет назад аланскими племенами, радовался даже таким отголоскам цивилизации. Пацан! След, оставленный степняками, быстро привел его в чувство, будто на голову слили ведро ледяной воды. Еще мозг не определился с увиденным, а тело уже шмыгнуло в заросли. Конское «яблоко», свежее, свежее не бывает. Мудак! Он бы еще шел и громко распевал песняка, чтоб уж наверняка!
Нормальная работа и началась вот только после этой встряски. Печенежский секрет он нашел километра через полтора. Пятеро копченых, сведя лошадей в низинку, бодрствовали в засаде, организованной почти у самой дороги. Тихий разговор молодых парней едва был слышен с пяти метров. Не ожидали они одиночку, были заточены на мелкий коллектив беглецов. Аккуратно их обошел. Зачем беспокоить ребят? При деле, и ладно! Все это не то, уровень мелок. Где же их по-настоящему ждут? Вопрос открытый.
В первый день встал на ночевку, когда по прикидкам проделал путь больше двадцати километров, а солнце, спрятавшись за кроны деревьев, заставило выйти из подполья сумерки. Оно, конечно, можно было и погодить с отдыхом, но организм не казенный, на него запасных частей у человека нет. Переломать ноги в темноте, это любому, как два пальца об асфальт… Так что не фиг и стараться, в конце концов и без него есть кому этим заняться. «Встал», подкрепился первый раз за день, заправил систему пищеварения водой, ну и, естественно, сходил, оправился. Снял экипировку, расслабил ремни, выложил под руки колюще-режущие причиндалы и без всякого зазрения совести подлез под лапник сосенки, стоявшей в окружении товарок такого же юного возраста. Завалился на мягкую подстилку обильно сбрасываемых ежегодно иголок на бархат мхов. Спа-ать! Пусть делают что хотят. Пусть хоть всю ночь шныряют взад-вперед по дороге в поисках пропажи, его это не заводит.
Биологический будильник поднял до первых петухов, если б таковые нашлись и горланили по округе. Повалялся с открытыми глазами, давая время организму свыкнуться с тем, что впереди ожидает нелегкий день. Поднялся, перекусил. Напялив «сбрую», проверил, все ли на местах, как выходит из ножен оружие, не бренчит ли чего. Всем остался доволен. Ужом просочился на исходную. Залег и долго прислушивался к окружавшим звукам. Вот и рассвет, пора приступать к работе.
Еще вчера заметил, что по дороге редко снуют гонцы. Может, и не гонцы, а приманка, легкая добыча для дурака, кто их разберет, но одиночные всадники проносились пару раз со скоростью ветра, и в одном и в другом направлении. Неплохо бы заполучить такого лихача в качестве языка. Смущали два момента: первый, с какой стороны появится это чудо, а второй, будет ли он знать русский язык? А то, может, и смысла мараться нет? Может, положиться на элемент национальной политики, так сказать, элемент народного менталитета – на авось? Может, выгорит что?
Прошел по дороге метров пятьсот, она удобно по широкой дуге вильнула вправо. Вряд ли сбросит скорость. Огляделся, определился с центром поворота, расправил бухту аркана, один его конец привязал к стволу ближайшей к обочине березы на уровень конских сухожилий. Протянув волосяную веревку через дорогу, определился со вторым деревом. Теперь ждать. По большому счету, спешить ему некуда, и так видно, через столько кордонов пройти вшестером нереально, вычислят в самом узком месте даже в густом лесу. Печеные на своем поле играют.
Солнце медленно ползло по небу. Вдали по дороге послышался приближающийся конский топот, судя по глухому перестуку, кочевник был один, шел ходко, будто не по лесной магистрали, а по бескрайней степи. Скакал с того направления, куда стремился попасть Удал.
Хмыкнув, перебросил тонкую веревку за стволом с нужной стороны, улегся на спину, уперся в дерево ступнями согнутых в коленях ног, вывернув голову, смотрел, ожидая, когда из-за угла появится долгожданный товарищ.
Конь со всадником на спине, прижимаясь к противоположной обочине, появились из-за стены ветвей, на всем скаку вошли в поворот. Молодой кочевник сидел в седле как влитой. Помимо воли руки сами потянули волосяную веревку, выбирая слабину. Еще чуть-чуть. Пора! Разгибая ноги, резко натянул аркан. Практически повис на вставшей на боевой взвод струне. Рывок. Н-на!
Видел, как животное налетает ногами на препятствие, как подгибаются его ноги, заставляя голову податься вперед. Кувырок. Человек, сидящий в седле, откидывается на круп скакуна, выставляет вперед ступни ног, при падении пытается приземлиться на свои конечности, но так же, как и животное, с принудительного разбега идет в перекат. Пора!
Бросив конец аркана, схватившись на ноги, Удал во всю прыть бежит к месту падения. Пробежал мимо животины, пытающейся привычно подняться на конечности, но притормозил у раскинувшегося тела человека. Присел, опершись коленом на камень дороги, в попытке нащупать жилку, прислонил пальцы к шее неудачника. Живой! Дорога не мягкая подушка, соприкоснувшись с ней, печенег, можно сказать, получил контузию, ну, может, и поломал чего себе, но это мелочи.
