Окинув смеющимся взглядом парня, нагая, как и он, бродница позвала за собой:
– Идем!
– Прощай, Зорислава! Спасибо за помощь.
– Прощай.
* * *
Некрас по роду своему происходил из потомственных мельников, попал в эти места уже не в юную пору своей жизни. В одной из разборок между князьями лишился семьи и родовичей, перешел в положение отщепенца рода людского, обозлился на всех, замкнулся в своем малом мирке. Дорога привела его на берега небольшой речушки, притоком впадающей в Северский Донец. На заливных лугах смерды снимали два-три укоса трав, в реке было обилие рыбы. Она была труженицей и кормилицей людей, поселившихся рядом с ней. Прижился и он. От природы наделенный умом и любознательностью, со временем стал настоящим мастером. Сам был плотником и столяром, хорошо владел глазомером и смекалкой, мог рассчитать и сделать топором своими руками водяные и подпольные колеса, вытесывать мельничные валы. От забивки первой сваи и до последней в одиночку построил нижнюю часть плотины, а затем надстраивал и верхнюю, с кокорами, козлами, стояками для коренных и верхних тварок. Построив плотину, запрудил ее. Русло реки перед плотиной заложил хворостом, затем соломой, не перегнившим навозом и в последнюю очередь все это засыпал глиной – создал затвор и плечи.
«Двужильный, что ли?» – удивлялся народишко.
Сам рубил и строил мельницу, где размещались жерновые пары для размола зерна. В амбаре поставил крупорушку, просорушку. Мельница пошла в работу.
О мельниках на Руси рассказывают всякие небылицы. Мол, что они заманивают прохожих и толкают их в омут или под колесо мельницы – иначе, мол, утонет сам мельник, что мельник продавал душу водяному. Некрас действительно жертвовал водяному, бросая в воду дохлых животных, хлебные крошки, по праздникам прилюдно лил в воду чарку стоялого меду. Но это все для непутевых дурней, втемяшивших себе в голову ерунду и забивавших своими побасенками ум другим соплеменникам. Зачем ему вся эта катавасия? Деда водяника он и так в светлые праздники зазывал в гости, только потчевал его за столом, а хмельное пили из чарок, не переводя добрый продукт в реке. Оба частенько смеялись над людской дуростью. Мельник сам мог гостить у водяных духов, они же, превращаясь в парней, иногда помогали ему в горячую пору осени, но это был большой секрет двух друганов – человека и водяной нежити.
В русальную неделю Некрас гонял русалок, повадившихся, смущая людей, расчесывать свои длинные гривы волос, сидя на мельничном колесе, вертясь вместе с ним, портили жернова и плотину.
С поместной боярышней мельник сосуществовал на равных, особо не мозоля глаза. За ведьмой стояла нечисть, за Некрасом нежить, хотя он и сам обладал колдовскими способностями. Вот так и жили каждый в своей епархии, тихо ненавидя друг дружку, ожидая подвоха от противной стороны.
Весенняя пора для Некраса всегда была временем спокойным, редко когда на мельницу привезет кто зерно для помола. Время обеда. Мельник выставил на стол нехитрую еду, достал из печи горшок с репой, обильно приправленной травками. Черный кот, крутившийся под ногами, призывно мурчавший, вдруг насторожился, распушил поднявшийся хвост, фыркнул на дверь.
– Ты чего, Черныш? Али в гости кто пожаловал? – Некрас, пригладив густую бороду, прошел по комнате, сопровождаемый по пятам кошаком, открыл дверь, вышел на подворье.
Перед жилой избой стоял голый человек, на теле которого проступали свежие раны, которые могли оставить ему только ярые сильные звери. Улыбка осветила молодое лицо пришлого.
– Доброго здоровьичка, хозяин! Поможешь путнику с подсказкой дороги.
– Шел бы ты, мил человек, туда, откуда пришел. Неча тут тебе делать.
– Может, хоть ломоть хлеба в дорогу дашь?
– К хозяйке своей ступай. Боярышня девка не жадная, накормит.
– Уже накормила. От богатого стола еле ноги унес.
– Ну и здесь ничего не получишь. Ступай мимо. Ежели я всех прохожих-перехожих кормить стану, вот, как ты, без порток останусь.
Некрас повернулся к избе, намереваясь уйти.
– Постой, мельник! – парняга сделал шаг к Некрасу. – Я на прощание про тебя сказ расскажу.
– Про себя я все и так знаю. Ну да ладно, послушаем, чего скажешь.
Искорки веселья в глазах молодого, жестоко покусанного человека сами по себе выводили мельника из равновесия, а тут этот скоморох еще и сказку про него решил сказывать. Что ж, послушаем!
Я расскажу про богача,
Который нищим для обеда
Не дал зимой бы даже снега.
И не давал. Но как-то тут
К нему зашел бог Переплут,
Ну тот, что весь с полей припас
Хранит с почтением для нас.
А ныне же пришел сюда
Зачем-то в виде голыша.
Так вот, подходит к скряге бог
И просит хлебца дать кусок.
А тот и кажет мужичку:
«Еще чего! Не дам еду!»
Да и не дал ведь. Да… дела…
И говорит тогда меньшой:
«А хочешь, сделаю я так,
Что никогда, никто, никак
Просить не будет у тебя
Уж больше хлеба и зерна?» —
«Хочу! Хочу!» – кричит в ответ
Богач, не чуя скорых бед.
«Быть посему!» – и вмиг пропал
Парняга тот, как утренний туман.
И тут же ярким огоньком
Зажглись амбары за углом,
Затем и мельница зажглась.
Ну а потом и дом уже
Стоял в танцующем огне.
Сгорело все у богача,
Сгорело быстро – без следа.
Да и пошел, намёком нам,
Он хлеб просить отныне сам.
– Ха-ха-ха! Аха-ха-ха! Ну, насмешил ты меня, прохожий, давненько меня так не уедали! Так говоришь, нищим снега зимой не дал бы? Аха-ха!
Раскаты смеха потрясли округу подворья, заставив черного кота слинять за угол избы от греха подальше.
– Это не я говорю, это меня Зорислава просветила насчет скаредности местного мельника.
– Совсем фараонки распоясались. Пора приструнить. Ох уж я им! Ладно, заходи, коли ты сам бог Переплут. Ха-ха!
– Меня Удалом кличут. Только сразу оговорюсь, имя это мне недавно дали. Своего настоящего не знаю, память потерял.
– Хм. На каженника ты мало схож.
Зашли в хату. Некрас снова глянул на раны парубка, нагишом вставшего столбом посреди избы, что-то прикинул в уме, изрек:
– Постой пока так.
