– Нужда будет, так твою избу по бревнам разберу! Окромя, как у тебя, татю укрыться негде. Любой смерд в округе, зная норов боярышни нашей, его со всеми потрохами выдаст, а голышом по лесу долго не набегаисси. Последний раз добром предлагаю, выдай раба!
– Ищи, коли охота. Не было его у меня.
– Как же, не было! А почто на столе две миски стоит? Что? Молчишь?
Десятник указал на накрытый стол. Некрас ругнулся про себя, недоглядел, сам виноват. Пока остальные вои шарились по углам, остриями мечей тыкали под лавками, выбрасывая на средину горницы все, что было наложено в сундуках, Веселко пристально наблюдал за хозяином дома.
– Ну, чего примолк?
– То водяник в гости захаживал, да с вами, балбесами, встречаться не стал, ушел, – пояснил Некрас.
– Нет тут никого, десятник, – оповестил один из поисковиков.
– Добро! Идите на мельницу. Ежели там не сыщется, вернетесь.
Веселко грузно опустился на лавку у стола, своим весом заставив заскрипеть дерево. Обозрел съестное, из кувшина неторопливо налил медовухи в глиняную кружку. Принюхавшись к запаху меда и разнотравья, в три глотка опорожнил посудину.
– Ох, хороша зар-раза, забористая, умеешь настаивать!
Повел глазами по захламленной выброшенным имуществом избе. Взгляд бездумно вперился в угол, где тихо как мышь сидел Удал. Во дворе к гвалту поиска добавились звуки встревоженных чем-то лошадей, жалобное ржание. Животные расступились, подались в стороны, притискиваясь друг к другу, почти влипая к бревенчатым стенам построек. Из открытой двери избы освободился вид на настежь распахнутые ворота. В воротном проеме прорезалось новое действующее лицо, на тележке подкатившее к мельниковым угодьям. В легкую повозку прибывший впряг двух резвых лошадей вороной масти, которые почему-то шалыми глазами косили взгляд на сами ворота, при этом нетерпеливо били копытами по утоптанному летнику у самого въезда, заставляя возок с приехавшим человеком елозиться вперед-назад.
– О! – радостно встрепенулся Веселко. – Целый боярский тиун по твою душу пожаловал. Гармаш носом чует добычу.
– Чего ж на двор не заходит?
– Не твово ума дело, сами до него пошли. Руки-ноги, небось, не поотсыхают, коли уважение проявишь?
– Было бы кого уважить!
– Пшел, а то силой потащу!
– Гм…
Взглядом выпроводив обоих «собеседников» из избы, Удал сам, приподнявшись с табурета, выглянул из-за угла наружу. Смотрел, как мельник на пару с десятником встали на границе ворот, прислушался к словесной перепалке, в которой главные роли теперь играли Некрас и здоровый, откормленный как боров перед забоем мужик с глазами навыкате и полными, висевшими варениками среди растительности на лице губами.
Что такое? Мельник задом скакнул подальше от ворот, приземлился на пятую точку и громогласно понес такое, что у самого Удала от неожиданности и непредсказуемости момента завяли уши, даже, наверное, разлилась краска на лице, если б он только мог рассмотреть себя со стороны. Мельник даже не кричал, он ревел во всю глотку:
– Велесе, гой есе, услышаси и подажди все. Ты же, сила нечистая, и мать твоя сука… – Далее шла ненормативная лексика, отдаленно похожая на привычный язык, что уши вяли, – отойди, сгинь, пропади, исчезни. Отсылаю тя на…
Заговор состоял из сплошной, не прикрытой ни чем матерщины, а закончился…
– …тьфу, тьфу, тьфу! Всем гоям гой!
Вот это был загиб! Вот это коленца в словесах! Откуда только почерпнул такое Некрас? Не водяной же такому безобразию его научил? Ё-ёо! А что это с тиуном-то происходит? Вот это перемена, ну и рожа! Да это и рожей назвать – мягко сказать. И до того, не красавец был, а после «добрых слов» в свой адрес и вовсе в свиное рыло оборотился! Не может быть!
В коляске возвышалось существо серо-синего цвета кожи. Мохнатое, на пальцах рук – когти. Остроконечную голову, с прической «шишом», венчали рога. Если б не страхолюдность, ужимки на морде могли бы вызвать даже смех. Брр! Гадость какая по земле бродит. Нечистый погрозил пальцем, стегнул вожжами упряжку. Запряженные в тележку два непонятных по виду страшилища, еще недавно бывших лошадьми, дернули с места в карьер, унося основного чертяку от ворот. Десятник в процессе преображения слинял непонятно куда и как, забыв проститься с хозяином мельницы. Лошади, заметив открывшийся в воротах проход, выскочили не став дожидаться седоков, понеслись куда глаза глядят, оглашая округу ржанием, будто бежали от языков пламени на пожаре, по счастью не растоптав копытами Некраса.
– Это что? Это как? Это почему? – отовсюду слышались голоса досмотровой команды, выбежавшей на растревоженный двор.
Оклемавшийся мельник, уже стоя на ногах, только и смог, что, перекричав общий шум, ответить:
– Спасайтесь, люди добрые! Нечистая сила округ усадьбы бродит, всех грешников хватает и в омут стаскивает. Вона, и десятника вашего утащила!
В один миг двор опустел. Усталый, выжатый как лимон Некрас вошел в избу. Он в самом деле выглядел так, будто в одиночку разгрузил большой обоз, до отвалу загруженный мешками с зерном. На негнущихся ногах подошел к деревянному ведерку, обеими руками, трясущимися как осиновый лист, подняв, поднес к губам, стал пить из него воду прямо через край, роняя на рубаху не то что капли, потоки воды.
– Ф-фу-у!
Вытер рукавом мокрые губы и бороду, обернулся к выпавшему в осадок Удалу.
– Вот так-то! Не кто иной, как «сам» тебя разыскивает. Х-хы! Из омута выполз, поганка такая. Видать, здорово ты боярышню допек.
– Так это…
– Ноги тебе отсюда уносить нужно, и чем скорей, тем лучше. Нечисть на подворье не зашла, потому как забор заговоренный от сей напасти. Дак, ведь не ясно, на сколько заговора хватит. Сильный чертяка, только обережным загибом и отвадил. Боюсь и мне какое-то время где-то отсидеться нужда пришла. Еду я тебе в котомку соберу, одежду дам, обувку, нож, дорогу укажу, и будь здоров, не кашляй.
– Понял, и на том спасибо.
– Чего спасибо, чего спасибо? Пошевеливайся, давай, время дорого.
Экипированный в дорогу Удал покинул гостеприимный дом мельника. Сам Некрас, указав, куда идти гостю, в свою очередь зашел за ближайший куст на опушке леса, в одночасье сгинул, будто и не было его рядом еще минуту назад.
15
Страшной приметой считается, если черный кот разобьет зеркало пустым ведром.
Суеверие
Суета аэропорта, постоянное голосовое доведение информации до пассажиров рейсов и встречающих прилетевших, очереди в секциях отлета и у стоек кафе оставляли в его душе непонятный осадок. Почему? Ведь он никогда ранее не испытывал неприятия таких мест. Он вышел покурить. Летний вечерний воздух еще обдавал жаром нагретого за день асфальта.
– Андрюша!
