Комита нашли его кавалеристы во главе с Аристофаном Волярисом, с кем Лактрис прошел не один поход. Они в прямом смысле откопали его из-под груды тел. Ран на теле своего командира воины не обнаружили, порезы не в счет, привели в чувство, отвезли к эскулапам. Дальнейшую осаду Преслава комит наблюдал со стороны, да и от тагмы его осталось не более двух сотен воинов, остальные полегли при разрыве варварами живой сети.
Лактрис не видел, как метательные орудия паракимомена Василия, предводителя вспомогательного войска, крушили стены и выжигали улицы города. Не видел, как клубы черного дыма закрыли солнце над Преславом, не видел, как через разбитые ворота стратиоты колоннами врывались на улицы обреченного города, сметая немногочисленные заслоны русов и болгар.
Утром семнадцатого апреля комита вызвали к самому базилевсу.
– Я, помню тебя, Лактрис, еще декархом, – ответив на приветствие офицера, произнес Иоанн Цимисхий.
Перед Лактрисом стоял не тот военачальник, которого он знал когда-то. Диадема базилевса Византии изменила суть Цимисхия. Лактрис видел перед собой уже не человека, а полубога, которому поклонялось полмира. Лицо белое и красивое, русые волосы на голове редели ко лбу. Голубые глаза над тонким носом, словно острые стрелы, пронизывали комита в попытке заглянуть в душу. Несмотря на свой малый рост, император вглядывался в высокого Лактриса, как бы сверху вниз. Как это получалось у Цимисхия, Василию понять было сложно.
Комит молча склонил голову, услышав речь императора. Он тоже помнил базилевса молодым турмархом, но молчал, ждал, что последует далее.
– Так вот, Лактрис, я позвал тебя для особого задания. Быть может, от твоих деяний будет зависеть исход военной кампании… – Император опять замолчал, пристально глядя на комита, как бы в раздумье, определяя стоит ли доверить большое дело стоящему напротив него человеку.
В шатре кроме них находились полководцы империи. Здесь были и Варда Склир, и паракемомен Василий, и начальник Лактриса доместик Востока, два командующих фемами – стратиги и худой, морщинистый старец, одетый в шерстяную тунику, которая едва виднелась из-под длинного потертого плаща с капюшоном, скрепленного на правом плече медным аграфом. На голову старика был напялен колпак с остроконечной тульей, такой же потертый, как и одежда. Старик никак не вписывался в общество императора и свиты блестящих воинов.
Иоанн Цимисхий задумчиво потер рукой свою рыжую бороду, принимая окончательное решение.
– Пока ты отлеживался в хоспитале, залечивая синяки и ушибы, войска взяли город. Но сегодня ночью воевода русов атаковал войска магистра Склира, вырвался из стен дворца болгарских царей. Конечно, варваров окружили и хотя те, надо отдать им должное, дрались храбро и не просили пощады, уничтожили. Придворные историки для потомков запишут, что все русы погибли на дворцовой площади Преслава. Приватно я могу сказать тебе, комит Лактрис, что волк с горсткой дружинников из города все же вырвался. Через сады и виноградники русы прошли к нашим судам, захватили их и отплыли от берега. Да-а! Они сожгли оставшиеся невостребованными корабли.
Цимисхий резко обернулся к своим полководцам, молча стоявшим в стороне.
– Это твоя вина, Склир.
– Я согласен с твоим упреком, божественный!
– А мне не нужно твоего согласия! По вине твоих солдат я остался без флота в этой глухой провинции!
– Моя вина! – склонился в поклоне Варда Склир.
Базилевс опять перебросил свое внимание на Лактриса.
– Но я тебя вызвал совсем для другой цели, комит.
– Я слушаю тебя, сиятельный.
– Лазутчики донесли нам, что выходка вожака варваров была лишь акцией прикрытия, устроенной для того, чтоб дать возможность незаметно уйти сыну Святослава – архонта русов, – базилевс опять обернулся к своим полководцам. – Только вопрос: почему такие вести доходят до нас лишь поздним утром? Кого я должен за это наказывать?
Нервно пройдясь перед молчаливыми сановниками, базилевс опять обратился к Лактрису:
– Я поручаю тебе, комит, возглавить отряд преследования. Ты обязан захватить сына вождя варваров живым и невредимым. Привезти мальчишку ко мне или, на худой конец, переправить его в Константинополь и перед, мальчишку сопровождают два десятка варягов. Я думаю, что твоих людей хватит для того, чтобы справиться с русами.
– Благодарю тебя, великий, за возложенную на меня службу. Я оправдаю твое доверие!
Базилевс поднял согнутую в локте руку, знаком призывая воина замолчать.
– Не благодари, – он кинул взгляд на стоявшего обособленно старика. – Лупус, подойди.
Старик приблизился к императору, молчаливым поклоном завершив шаг.
– Лактрис, вот тебе помощник в дорогу. Не смотри так удивленно, благодарить будешь потом, и да простит нас с тобой Бог, ведь на службу мы берем помощника самого дьявола. Лупус – колдун. Да, да, комит, не удивляйся, он самый настоящий колдун. Я жалею, что не воспользовался его услугами при штурме города, быть может, потерял бы меньшее количество воинов. Поможет он тебе, Лактрис, при возвращении домой, ну и для того, чтоб княжича русов живым взяли. Я рисковать не хочу.
Так для Василия Лактриса – командира тагмы легкой кавалерии – начиналась бесконечная дорога. Позади были земли Болгарского царства, переправы через Серет, Прут, скачка по степи западных печенегов, давно остался позади Южный Буг и Берендеи. Лишь у порогов Борисфена Лактрисов банд нагнал беглецов. Казалось, еще немного и те ускользнут от преследователей. Помог Лупус. Старикашка знал свое дело, в одной из балок, где ночевали русы, византийцы набросились на спящих колдовским сном варваров. Бой был скоротечным и кровавым. Лактрис лишился еще трех десятков своих кавалеристов, погибли также двое декархов и кентарх, который служил с комитом уже больше полутора десятков лет. Обидно! Но княжича взяли живым.
Дальше фортуна отвернулась от византийцев. То ли славянские боги, на землях которых произошло это событие, обиделись на них за содеянное, то ли лимит удачи был сам по себе исчерпан перебором везения до исхода с окраины Руси, но идти по своим следам, обратно в Болгарию, комит не смог.
Лазутчики доложили своему командиру, что огромное войско архонта севера проследовало на юго-запад, тем самым отсекая продвижение его отряда в Болгарию. Помимо этого, в том же направлении следуют отряды воинов, догоняя своего повелителя. Можно было элементарно нарваться как минимум на неприятность, как максимум погибнуть при следовании по прежнему маршруту. Оставалась дорога на юг.
С горем пополам, переправившись через Борисфен, поредевшая тагма легкой кавалерии порысила через земли Хазарии, двигаясь на полуостров Тавриду, изгаляясь не нарваться в степи на кочевья печенежских князей, мигрирующих в это время года на север своей территории к границам Руси, между реками Днепром и Северским Донцом. Чудом никуда не встряв, по узкому перешейку проскочили в фему Климатов, где все еще хозяйничали в степной местности хазарские феодалы. Лупус спинным мозгом чувствовал погоню, взявшуюся непонятно откуда, постоянно торопил Лактриса. Лишь один раз он попросил комита задержаться, потом Василий наблюдал спонтанные передвижения колдуна по степи, его приседания в некоторых местах, манипуляции над почвой. Весь отряд, включая пленника, с интересом смотрел на чудачества колдуна. Когда Лактрису надоело глядеть на это, он подошел к колдуну, заглянул за его плечо. Лупус сосредоточено подергивал нить одним концом уходившую в нору.
