— Спасибо, — просто кивнула я и шагнула навстречу. — Я и правда устала.
Неужели умнею?
Пока поднимались по лестнице — слава богам, уже расцепив руки, — я все же немного дрожала, и сердце стучало чуть быстрее прежнего. Но озираться по сторонам желания не возникло. Почему-то я не сомневалась, что пока тварь не вернется. А если вернется… что ж, призраки действительно ощутили вторжение, а потому наверняка успеют предупредить. Можно спать спокойно. Можно спать…
— Спокойной… — начал Рэйнер, едва я коснулась дверной ручки, а вот закончить уже не успел.
Понятия не имею, что на меня нашло, честно. Наверное, все разом. И стресс последних дней, и пережитый ужас вкупе со страстным стремлением доказать самой себе, что я не трусиха. Появись сейчас на пороге комнаты этот облезлый ледяной призрак, я бы бросилась на него с кулаками, но покуда в наличии имелся только мэйн Рэйнер, то пришлось бросаться на другой свой страх. Страх близости. Конечно, не с кулаками, а с поцелуями.
Кажется, мэйна я к себе притянула за шейный платок. Наверное, еще и придушила слегка по дороге, потому что он странно захрипел и в первые секунды даже не подумал отвечать на поцелуй.
Зато потом ответил, да как ответил…
Не знаю, кто кого заволок в комнату, кто захлопнул дверь, сам ли Рэйнер привалился к ней спиной или я его толкнула, но поцелуй мы так и не прервали. Только я наконец перестала душить бедолагу и вцепилась в его плечи, отчаянно вытанцовывая на носочках, чтобы стать еще ближе.
Безумие какое-то…
— Темно, — вскоре выдохнул мэйн мне в губы, и я кивнула, хотя так и не открыла глаза.
Вероятно, и правда темно — свечи погасли перед явлением злого духа.
— Юта, зачем ты… — простонал Рэйнер, когда я на ощупь попыталась стянуть с него сюртук, но сопротивлялся не особо рьяно, и я приободрилась.
— Все хорошо.
— Юта…
— Правда хорошо. Пожалуйста…
Поистине волшебное слово.
Через несколько неловких шагов мы уже были в кровати, тщетно пытаясь в темноте нащупать застежки и завязки. Точнее, не получалось только у меня, а вот Рэйнер с задачей явно справлялся. По крайней мере, в какой-то миг дышать стало легче, благодаря распущенной шнуровке, а вокруг рассыпались еще недавно собранные в небрежную прическу волосы.
Рэйнер тут же запустил в них пальцы, чуть оттянул мою голову и жадно припал губами к шее, отчего я едва не завопила. Да! Да, я знала, что это приятно! Не зря же наша экономка, госпожа Волдэри, так стонала, когда пасечник Гоззо зажимал ее в темном уголке и елозил по дряблому телу сальными губами. У Рэйнера губы оказались совсем не сальными, а мягкими, нежными и такими горячими… так что мне, наверное, должно быть даже приятнее, чем госпоже Волдэри.
Пока я мысленно показывала ей язык и неприличные жесты, Рэйнер оставил в покое мою шею и спустился ниже. Затрещала ткань, соска коснулось теплое дыхание, а я вдруг представила, как мы смотримся со стороны. Растрепанная и наверняка красная как помидор я на чернильно-черных простынях — иных в этом доме просто не водилось — в разорванном платье и с широко раздвинутыми ногами, меж которых пристроился почтенный мэйн Рэйнер, ласкающий мою грудь в мягком сиянии свечей…
Так. Свечей?
Я медленно повернула голову и взвизгнула, узрев зависший в воздухе над нами золотистый канделябр. Рэйнер тут же прервал свое важное занятие и вскинул голову, а во мраке за пламенем свечей нарисовалась тучная фигура Бруно Гантрама. Бледные щеки всколыхнулись, раздутые самой счастливой в мире улыбкой; блеснули в темноте зубы.
Рэйнер перевел взгляд на призрака, снова на меня, на мою обнаженную грудь, и не придумал ничего лучше, чем накрыть ее ладонью. Спас положение, ничего не скажешь.
— А я и говорю Тильде: господа-то уединились, да в темноте, что делать будем? — Бруно словно рассказывал какую-то занимательную историю, начало которой мы пропустили. — А она мне: так иди, мол, свечку подержи.
В доказательство своей исполнительности он взмахнул канделябром.
— Держу, сразу несколько. Только вы побыстрее, долго не смогу. Это же этот… материальный… как его… объект.
Я со стоном откинулась на подушки и уставилась в потолок. Нет, госпожа Волдэри определенно получала от близости с мужчиной большее удовольствие — я за ними хоть и подглядывала, но ведь только в самом начале и уж точно ничем себя не выдавала и не сбивала настрой.
Рэйнер тоже довольным не выглядел, хотя и злым тоже. Скорее уж, крайне растерянным. Я даже невольно засмотрелась на его лицо, все еще любезно подсвечиваемое Бруно, удивляясь, как когда-то могла считать его неспособным на сильные эмоции. Вон какая гамма чувств! Только стало немного обидно, когда растерянность сменилась осознанием, затем смущением и тут же испуганной бледностью, едва мэйн опустил взгляд на свою руку на моей груди.
— Боги, Юта, простите… я… — Он неуклюже скатился и с меня, и с кровати и замер, уставившись на Бруно. — Бруно, покинь комнату дамы, это приказ.
— Что? — моргнул тот.
— Он не привязанный, — устало напомнила я, вновь разглядывая потолок. — Для него ваши приказы…
— Демоны…
— Идите уж. — Я неловко стянула ткань на груди и даже попыталась подползти поближе к спинке и сесть, хотя поза все равно оставалась странной. — Нам всем нужно отдохнуть.
Рэйнер нахмурился:
— Юта…
— Идите, идите, — подбодрила я, растянув губы в улыбке. — И не волнуйтесь. С умными домами такое бывает.
— Как все нелепо. — Он потер лоб. — Вы не подумайте… просто…
— Что? — вновь моргнул Бруно.
— Я ничего не подумаю, — заверила я, хотя на самом деле уже подумала. Много всякого. — Мы все обсудим завтра. И поймаем злого призрака. И я вам расскажу о простоте обратных ритуалов, хотите?
Боги, что я несу?
— Хочу, — серьезно кивнул Рэйнер. — Вы…
— Да идите уже! Честное слово, все хорошо, — в очередной раз соврала я.
На самом деле, я хотела, чтобы он остался. Чтобы наорал на Бруно и вытолкал его за дверь… ну, фигурально вытолкал. Хотела снова ощутить прикосновения рук и губ к своей коже. И, проклятье, не было ничего хорошего в том, что Рэйнер так испугался допущенной вольности.
А если бы я позволила поцелуй тогда, за ужином?..
Очевидно, лгуньей я оказалась неплохой, потому что мэйн наконец ушел. Оглянулся у самой двери, но туда сияние свечей уже не дотягивалось, потому лица я не разглядела. А затем покинул комнату и тихонько прикрыл за собой дверь, обронив напоследок:
— Ничего не бойтесь.
Я вздохнула и натянула на себя одеяло. Бруно, конечно, до моих прелестей дела нет, но надо же соблюдать хоть видимость приличий, а то, привыкнув к призракам, легко забыть, как вести себя с живыми людьми.
