Попытку номер «два» я в долгий ящик не откладываю. Прибавляю себе косметикой несколько лишних, на мой взгляд, лет, включаю духовку для лёгкого подогрева нашего будущего обеда и меняю обычный домашний костюм на джинсы, что становятся второй кожей, и короткую футболку.
Она едва доходит до края синей потертой ткани — это лишь сильнее акцентирует талию, которой я вообще-то могу похвастаться.
Придирчиво рассматриваю себя в зеркале, когда на всю квартиру раздаётся отвратительный сигнал дверного звонка. Давно уже стоило сменить эту ужасную трель. Как будто пенопластом по меловой доске водят.
Я даже в глазок не смотрю — так открываю, потому что в моей голове всплывает мысль о мужчине этажом ниже.
И уроком за эту беспечность мне становится удар бедром о коридорную тумбочку.
Он снова меня нашёл.
6. Артур
Дерьмово получилось.
Девчонку своей грубостью обидел.
Ревёт там сейчас, наверное, в подушку и словами последними меня называет.
Надо бы извиниться. Ситуацию до конца разрулить, чтобы никаких вопросов друг к другу не осталось.
Не от хорошей жизни она в этом клоповнике между алкашами бегает, а тут я ещё доброту не оценил.
Пахло, надо признать, вкусно. Я первым делом внимание обратил на тарелку стеклянную — сто лет ничего домашнего не ел. После отсидки магазинным перебиваюсь, потому что даже плиты в хате нет. Руки всё никак не дойдут хотя бы электрическую уменьшенную версию купить на две конфорки.
Дверь у девчонки в квартиру открыта, что в нашем районе чисткой хаты наказывается. Контингент обитает не из лучших.
Захожу, взгляд падает на беспорядок, которого вчера точно не было.
Мелочёвка какая-то под ногами валяется, статуэтку чуть ботинком не раздавил, а из комнаты глубже крики раздаются.
— Нет у меня денег! Убирайся отсюда! Я в полицию позвоню…
— Звони, сука, звони! Посмотрим, кто в наручниках окажется! Отцу зажала? Я же тебя, тварь неблагодарная, на ноги поставил, — и опять грохот дерева о дерево.
Дрова там кто что ли рубит?
В гостиной натуральное побоище: все шкафы вывернуты, содержимое полок подчистую смели, горшки цветочные перевёрнуты.
— А это чё за хмырь? Ёбаря себе завела, доченька? Так на кой тебе ублюдок мелкий? Своих заводите и воспитывайте, а сына мне…
— Ни за что! Не подходи ко мне! И я тебе не доченька, скотина ты мерзкая! — девчонка за ножницы хватается, руку вперёд выбрасывает и глазёнками затравленными на меня смотрит.
— Милая, ты бы положила их. Поранишься еще, — встреваю в разговор и шею разминаю. — Этого здесь успокоить или вышвырнуть добро дашь?
— Вывш… Вышрыв… — заикается, ладонь сильнее на металлических концах сжимая.
— Понял я, щас разрулим. Чайник пока поставь. По кофе твоему соскучился — аж скулы сводит, — корпусом девочку закрываю и рукой, за спину заведённой, подгоняю быстрее на кухню переместиться.
Её взгляд здесь явно лишний.
— Ну чё, папаша, знакомиться будем? — и пока мразь эта ничего вякнуть не успела, кулаком в солнечное сплетение, чтобы единственным его желанием стало вдох нормальный сделать. — Меня Артуром кличут. Очень, блять, приятно.
Руку ему заламываю и в таком положении из квартиры вытаскиваю, по двери ногой ударив.
Несколько пролётов, противный писк домофона и мужик уже с асфальтом обнимается, под дых от меня ещё раз получив.
— Ещё раз в таком состоянии здесь увижу — зубами собственными подавишься. Изъясняюсь понятно?
— Да ты знаешь, с кем связываешься… Да я тебя… — хрипит и подняться пытается, но от одного слабого толчка пальцами обратно на жопу садится, едва горизонтальное положение не приняв. — На нары отправишься, кровью там харкать каждый день будешь.
Это мы уже проходили.
Скучно.
— На болте вертел все твои угрозы. Моё дело предупредить, твоё — рожей не отсвечивать. Всех благ, папаня, — на землю рядом сплёвываю и рукой ключи в кармане нашариваю.
Девчонку на кухне нахожу: с ногами стул оседлала, ладони о кружку греет, дрожь предательскую унять пытается, медленно губами воздух глотая.
Ножницы на столе валяются.
И чем только думала, когда хваталась за них? У нас фишка с самообороной не сработала бы, этому меня научить успели.
В лицо её всматриваюсь и краску лишнюю замечаю. Теперь она на себя вчерашнюю похожа: молодая, но явно совершеннолетняя. Подправить бы еще в некоторых местах и окончательно образ с тем, что в памяти, срастется. Удивительные изменения.
Малышка рукой к заднему карману тянется, паспорт, если по красной корочке судить, вытягивает и передо мной на стол кладёт, продолжив свою порцию кофе гипнотизировать взглядом потерянным.
— Зачем? Предлагаешь кредит на тебя за спасение оформить? Так маленькая еще, тебе не дадут.
— Я не маленькая. Мне есть восемнадцать. Посмотрите… Посмотри.
Тася. Таисия. Двадцать один год, если я считать за это время не разучился.
Всё равно Оленёнком её называть буду. Прилипло так, что хрен отдерешь.
— Ладно, Бэмби, накосячил я. Давай жратву сюда, коли не передумала еще — будем пробовать.
А в процессе я у девчонки узнаю кое-какие детали жизни её.
На сытый желудок оно как-то легче идёт.
7. Таисия
Не врал отчим.
Связи в полиции у него остались.
Иначе как объяснить моё обнаружение?
В прошлый раз я сама прокололась: подписала договор аренды своим именем, квартиру сняла в нашем районе, чтобы брату было привычнее, и не слишком по сторонам оглядывалась.
Сейчас я забралась на самую окраину, упросила подругу помочь паспортом — мы с ней были похожи, бабулька-собственница даже не заметила подвоха — и сменила место работы, уйдя в неофициальное плавание.
Только вот бедро всё равно ноет тупой болью, а руки до сих пор дрожат при каждом моём взгляде на стальные ножницы, которыми, кажется, я бы не побрезговала воспользоваться при отсутствии помощи со стороны.
Мужчина ковыряет уже вторую порцию в тарелке, не давит на меня расспросами и требованием немедленно всё ему выложить, позволив мне немного успокоиться и связать путаные мысли в единый полноценный рассказ.
— Мне было девятнадцать, когда мамы не стало. Какой-то богатенький отморозок сбил её вечером на пешеходном переходе. Если бы он не испугался за свою задницу и не скрылся бы с места происшествия — мама была бы жива, — губы сами шевелятся, я же просто смотрю в одну точку и медленно погружаюсь в темноту моего прошлого. — Отчим тогда был при погонах, сам взялся за это дело, но у ублюдка на чёрном джипе оказалось слишком много денег на счетах. Он откупился, а Вадима «вежливо» попросили уйти — через сына родного зашли, пригрозили ещё одним опознанием в морге, если он в ту же минуту не прекратит копать. Увольнение же оказалось уроком за слишком бурную самодеятельность. Подозреваю, его руководству пришлось побегать ради свободы убийцы моей матери.
