Саша убрал руку в карман, так ничего и не ответив мне. Его уже спокойное выражение лица меня добивало.
— Что стоишь, как истукан? А? Ну давай скажи ещё раз какая я дура тупая, что выбрала именно тебя! Какая я идиотка вью из тебя веревки! Что молчишь? Язык отсох? Или, может, и ко мне силу применишь, а? Вам, смотрю, ничего не стоит унижать девушек! Ну? Давай! Если хочешь, чтоб я в тебе разочаровалась. Чего ждать? Ты же не хочешь нормальных отношений! Давай? Или тебе помочь?
Ударила его по плечу. Саша не шелохнулся, продолжая из полуприкрытых век сверлить во мне дырку.
— Мало? — заорала я. И ещё раз ударила его. — Ну давай? Раз тебе ничего не стоит причинить физическую боль человеку?
Его хладнокровие выбесило меня окончательно. Я лупила его по рукам, плечам, груди, выкрикивая ругательства, провоцируя его, заставляя проявить жесткость. Я не могла себя остановить, выплескивая наружу все, что съедало меня изнутри. Безумно хотела избавиться от всего, что причиняло мне моральный вред. Мне так плохо. Очень плохо. А он просто стоял, принимая любой мой удар, любую сказанную гадость, обзывания. Ни один мускул на лице не дрогнул.
Вся запыхавшаяся, озлобленная я смотрела на его невозмутимый взгляд, будто — это я выжившая из ума девица, а он вовсе и не бесился несколько минут назад, не налетал на Рому, не грозил ему расправой. Меня переклинило, и я закатилась в истерическом хохоте. Я смеялась как сумасшедшая, плевав на прищуренный взгляд Саши, на то, что меня слышно на улице. От смеха из глаз потекли слезы, и я согнулась пополам, придерживаясь о диван, даже живот начал болеть. Отсмеявшись, отпустив все, что держало меня в тугих тисках, я выпрямилась и стерла оставшиеся слёзы. Со стороны я выгляжу сущей идиоткой, но мне абсолютно все равно.
Саша продолжал молчать. Я поправила свой съехавший рюкзак на спине, намереваясь уехать домой, иначе я скоро начну вытирать ноги о свою женскую гордость. Осмотрев разгром возле стола, я печально хмыкнула — мои старания растеклись лужицей на бетонном полу. Медленно развернулась и твердым шагом направилась к выходу, но рюкзак, который вдруг стал слишком тяжёлым, не давал идти дальше. Обернувшись назад, увидела, как Саша тянул меня за лямки обратно.
— Нет! — вырывалась я. — Не хочу! Не трогай!
Саша посильнее дернул, разворачивая меня к себе и раскидывая мои сопротивляющиеся руки в стороны, пытался добраться до моего лица.
— Ты глухой? — уворачивалась я. Саша прижал меня к стене. Я прогнулась назад, рюкзак причинял неудобства, но он в ту же секунду полетел на диван. Саша попросту стащил его с меня. — Прекрати решать все силой! Я хочу уйти, слышишь? С меня хватит! Хватит!
Но Саша не намерен слушать. Он зажал мою голову в ладонях, стараясь удержать в одном положении. Горячие пальцы жгли мою кожу, стало очень жарко телу. Я зажмурилась, прекратив бороться, влажные пряди волос прилипли ко лбу.
— Маша …посмотри на меня, — просил Саша.
— Нет! — мотала я головой. Его ласковый голос начал проникать в мою душу. Только не смотреть. — Отпусти!
— Посмотри, — с придыханием сказал он. Тепло его губ ощущалось на щеке.
— Не буду. Оставь меня в покое!
— Милая, — шепнул Саша в губы, тотчас завладев ими. Я замычала, пытаясь оттолкнуть наглеца от себя, но Саша лишь сильнее прижал меня к холодной стене, не принимая моих попыток отстранить его. Я замерла, позволив углубить его поцелуй, но лишь для того, чтобы осуществить своё желание. Захватив его нижнюю губу, я больно прикусила её, отомстив за свою слабость перед ним, за его способ примирения.
— Твою мать! — Саша отскочил от меня, зашипев. — М — м — м.
— Ты считаешь, приласкав меня, разрулишь сразу, да?
— Чёрт, Маша, какого хрена ты меня укусила? — возмущался он, потирая покрасневшую губу.
— А чтоб знал, что я не намерена по твоей прихоти спускать все тебе с рук! Ты понимаешь, что я испугалась за Рому! Я не хочу больше испытывать такого кошмара. Мне очень неприятно и страшно, что мой мужчина может быть таким жестким и беспощадным.
— Заслужил! — буркнул Саша.
— Он твой лучший друг.
— Я, сука, что, не видел, как он на тебя глаз положил, когда познакомился? Обнаглевший олень! Выбесил меня.
— Он же не знал, что ты … что ты… — я осеклась, опустив голову.
— Договаривай, — тихо сказал Саша, приподняв мою голову за подбородок. Губа припухла и раскраснелась.
— А я и не знаю, что договорить. Ты непредсказуем. Ты то психуешь по ерунде, то тебя не прошибить. Сегодня у тебя одно, завтра другое.
Подняв на него взгляд, я тут же попала в ловушку. Его красивые глаза отражали все, о чем он умалчивал — тоску, вину, страсть и что — то ещё, сильное и безумное, которое я так и не могла распознать, тщательно скрывал.
— Господи! — взвыла я, закрывая лицо руками. — Я стараюсь, как могу. Я, правда, стараюсь. Я простила, что ты вытворял вчера. Мне невыносимо просто. Я и сейчас не понимаю, чем так провинилась? Прекрати издеваться и отпусти меня домой, Саша! Я хочу тишины, хочу побыть одна! Приехала всего лишь вас накормить, а что в итоге? Суп на полу и на Роминой одежде.
Слезы снова подкатывали к глазам. Тяжело дыша, я вытерла глаза, не позволяя скатиться им по щекам, не позволяя себе расплакаться. Несмело посмотрев на Сашу, который непрерывно разглядывал меня, я предприняла попытку его обойти, но он не дал, притягивая к себе. Нежно прижимал меня к своему телу.
— Я мудак, Маша, — Саша поглаживал мою спину, уткнувшись носом мне в шею. — Но я не хочу, чтобы ты опускалась до мозгов Ларисы. Ты понимаешь, что я никогда не трогаю баб, но увидев твой жалкий вид у сестры, и как ты расстроенно хлопала глазами, нуждаясь в моей защите, готов был эту блондинку … Охренеть, черт. И я разозлился за это на тебя.
— Мне так плохо, когда мы ссоримся, — прислонилась лбом к его груди. От запаха бензина поморщила нос. — Ты … ничего не сделаешь Роме?
Он промолчал.
— Саша?
— Нет! — мрачно произнёс он. — Если сам не нарвется.
— Он хочет видеть тебя … счастливым. Не понимаю, зачем он всего наговорил про меня.
— Трепло ещё тот, — усмехнулся Саша.
— Ты ему дорог. Даже я, мало зная его, вижу это.
— Я не хочу говорить о нем, — Саша отстранился от меня и ласково коснулся моей щеки. — И я не хотел разливать твой вкусно пахнущий суп.
— Но разлил, — нахмурилась я. — Ты поспособствовал этому.
— Если бы кто — то не посмел разинуть пасть.
— Господи, ты снова начал?
— Что я начал?
— Делать виноватым всех, но только не себя.
— Я вообще работал! Так что не кати на меня бочку! — оправдывался он.
— Ах ну да, Саша работал, а мы такие нехорошие разозлили его, вывели на эмоции, — сощурилась я.
