Эйден последовал за мной:
— Я видел, вас вдвоем на похоронах. Он был там для тебя. Думаю, что это хорошо. Не только для тебя, но и для него. Я думаю, что ты единственный человек, за которого волнуется Сет, кроме самого себя.
Я остановилась, потому что хотела засмеяться, но почувствовала себя...неловко. Как будто сделала что-то неправильное…но я ничего не делала. Смущаясь от слов Эйдена, я снова начала уходить.
— Сет заботится о себе. Это для него.
— Нет, — Эйден следил за моими движениями, встречая меня у конца бензоколонки. — Он, правда, не отходил от тебя. Сет не позволил никому приблизиться к тебе, даже мне.
Я с удивлением резко повернулась.
— Ты пытался со мной увидеться?
Эйден кивнул:
— На самом деле несколько раз, но Сет решил, что тебе понадобится время, чтобы все осознать. Это совсем не похоже на кого-то, кто заботится только о себе.
— Зачем ты хотел увидеть меня? — Я подошла к нему, надежда и волнение проснулись глубоко внутри. — Ты сказал мне, что я тебя не волную.
Он отступил на шаг, сжав челюсти.
— Я никогда не говорил, что ты меня не волнуешь, Алекс. Я сказал, что не люблю тебя.
Я вздрогнула, проклиная себя за глупую ошибку, которую допустила. Улыбаясь, я направилась обратно к Хаммеру и захлопнула за собой дверь. К сожалению, Эйден последовал за мной.
Он устроился на переднем сиденье и повернулся ко мне:
— Я не пытаюсь поругаться с тобой, Алекс.
Мой характер и чувство обиды взяли верх:
— Тогда, может лучше не пытаться разговаривать со мной. Особенно, когда ты говоришь так, словно хочешь спихнуть меня на другого парня.
Глаза Эйдена, казалось, светились в темноте.
— Я не пытаюсь спихнуть тебя на кого-то. Ты никогда и не была моей, чтобы я мог так сделать.
Я наклонилась вперед, мои пальцы до боли впивались в бедра, что позволило прошептать:
— Я никогда не была твоей? Тебе следовало подумать об этом прежде, чем раздеть меня догола в своей комнате!
Он резко вдохнул, затем его глаза засветились тускло-серым.
— Это была временная потеря рассудка.
— Ох, — я издала смешок. — У тебя была потеря рассудка последние пару месяцев? Именно это заставило тебя сказать, все то, что ты сказал в зоопарке? Именно это.
— Что ты хочешь этим сказать, Алекс? Что я сожалею... обо всем? — Он замолчал, явно пытаясь обуздать свой гнев и разочарование. — Да! Довольна? Я сожалею!
— Я не хотела, чтобы ты это говорил, — прошептала я, мой желудок сжался.
Эйден закрыл глаза и покачал головой.
— Послушай, ты не должна думать об этом сейчас. Не после всего, что произошло с Калебом и не перед Советом. Так что, просто прекрати.
— Но…
— Я не собираюсь говорить с тобой об этом, Алекс. Не сейчас. Не когда-либо.
Прежде, чем я смогла ответить, Леон и Охранник вернулись, чтобы положить этому конец. Я откинулась на спинку сидения и посмотрела на затылок Эйдена. Я знала, что он чувствовал, как мой взгляд прожигает дыру в его затылке.
В конце концов, мне это надоело, и я полезла через спинку моего сидения в поисках музыкального плеера. Я старалась уснуть, но разум был слишком занят, думая о Калебе, словах Эйдена, и о том, был ли Сет эгоцентричным, каким я его всегда считала.
После девяти часов ада, мы свернули на извилистую дорогу, окруженную высокими елями и соснами, настолько густыми, что напомнили мне рынок новогодних елок. Мы были глубоко в Кэтскиллсе. Примерно через милю вылез высокий забор, который, как мне показалось, окружает Нью-Йоркский Ковенант.
Я фыркнула:
— Хорошая охрана.
Эйден немного обернулся:
— Ты еще ничего не видела.
Я проигнорировала его и наклонилась вперед, но не увидела ничего кроме проволочной изгороди и деревьев. Может быть, это была одна из тех проволок, что используют на электрических стульях, потому что я действительно ожидала большего.
Затем я увидела Охранников, стоящих перед жалким на вид забором, вооружившись тем, что выглядело как полуавтоматическое оружие. Мои глаза расширились, когда они наставили пушки на наш автомобиль. Леон замедлил ход, когда четверо Охранников с опаской подошли к нам.
— Алекс, распусти свои волосы, — тихо сказал Эйден.
Я не поняла, почему, но серьезность в его голосе заставила меня не перечить. Я распустила свой пучок, позволяя волосам упасть. Леон опустил вниз все окна, Охранники моментально заглянули внутрь автомобиля, чтобы увидеть... метки.
Я отвернулась, но тут же увидела, как темнокожий Охранник очень пристально изучал меня, его взгляд прошелся по мне несколько раз. Я чувствовала, как горели метки под тяжестью волос. Я не знаю, что они сделают, если увидят шрамы. Выстрелят в меня?
Медленно, они подали жест Охраннику, который остался позади. Высокие ворота дрогнули и со скрипом открылись. Я выдохнула, осознав, что все это время не дышала.
— Мои волосы все время должны быть распущены?
Эйден взглянул на меня, его губы образовывали прямую жесткую линию:
— Нет. Но я предпочел бы, чтобы ты не провоцировала столь дружелюбно настроенных Охранников.
В этот момент я поняла, что угадала.
Мы проехали через ворота, затем еще полмили вниз по дороге, прежде чем деревья начали редеть. Я наклонилась на спинку сиденья Эйдена, когда Нью-Йоркский Ковенант, наконец, появился в поле зрения.
Ну, на самом деле больше 20-ти фунтов мраморной стены попали в поле моего зрения.
Преодолевая еще одну толпу Охранников с пистолетами, мы, наконец, попали в сад. Он не сильно отличался от нашего в Каролине. Там повсюду были статуи богов, только наши боги были окружены песком, их же были окружены самой зеленой травой, какую я когда-либо видела.
Первым зданием, которое я увидела, был особняк, такой, что я не ожидала увидеть ничего подобного в глуши Кэтскиллса. Я как-то слышала, что у богачей были тут виллы, но они не шли ни в какое сравнение с этой громадиной. Я насчитала шесть зданий, несколько зеркальных комнат, и, возможно, банкетный зал с зеркальным куполом, в это время машина остановилась перед поместьем. Я последовала за всеми, но Эйден остановил меня.
— Алекс, подожди секунду.
Мои пальцы застыли на ручке двери:
— Что?
Эйден полностью развернулся ко мне, и я обратила внимание на его глаза... боги, эти глаза всегда притягивали, этот взгляд вызывал у меня теплоту, в такие моменты я всегда вспоминаю вкус его губ. Его слова все испортили:
— Не делай здесь ничего, что может привлечь нежелательное внимание.
