— Но тебе нечего бояться, — он опустил мой подбородок вниз нежными пальцами. — Когда ты поймешь?
Его голос был тяжелым, хриплым. — Ты — единственный человек, кто контролирует то, кем ты станешь. Ты слишком сильная для того, чтобы когда-нибудь потерять себя. Я верю в это. Почему ты не можешь?
Мое дыхание дрожало. Его вера в меня была потрясающей. Чувства у меня в груди могли бы поднять меня с матов. Прошло несколько секунд, прежде чем я смогла заговорить:
— Чего ты боишься? — снова спросила я.
— Я думал, ты однажды сказала, что я ничего не боюсь. — бросил он.
— Да.
Айден немного сдвинулся и его большой палец ласкал изгиб моей шеи.
— Я боюсь одной вещи.
— Какой? — прошептала я.
Он сделал глубокий, прерывистый вдох.
— Я боюсь, что мне никогда не будет позволено чувствовать то, что я чувствую.
Глава 7
Воздух застрял у меня в горле, когда я попыталась вдохнуть. Я хотела увидеть его лицо, его глаза. Я хотела знать, о чем он думал в тот момент, прикоснуться к нему. Но я лежала неподвижно, моё сердце было единственной частью меня, которая двигалась.
Его палец еще раз погладил мою щеку:
— Вот что меня пугает, — потом она поднялся с меня. Он отошел назад. маты прогибались под его неровными шагами. — Я буду в другой комнате, когда ты будешь готова... к тому, чтобы я проводил тебя в общежитие.
Когда он выскользнул из тренировочной комнаты, свет на мгновение вспыхнул снаружи и темнота снова поглотила меня.
Я не двигалась, но мой мозг бешено работал. Он боялся того, что ему никогда не будет позволено чувствовать то, что он чувствовал. Боги, я не была глупой, но сейчас я хотела быть такой. Я знала, что он имел в виду, и еще я знала, что это ни черта не значило. Я была немного зла на него, потому что он осмелился сказать это, и все, чего он достиг — это наполнил мою грудь ноющим желанием — желанием таким сильным, что оно могло раздавить меня под своим весом. И почему признавать это сейчас, если я умоляла его раньше просто сказать это, и он отказался? Что сейчас изменилось?
И он был прав насчет другого. Я была в ужасе, потому что могла стать чем-то неподвластным самой себе, потому что могла потерять себя в этой связи с Сетом. Казалось, даже если я преодолею все препятствия, оставалось еще одно — то которое я не смогу перепрыгнуть с помощью старой доброй безрассудности Алекс.
Дверь снова открылась и комната наполнилась негромким шепотом двух мужских голосов. Потом прозвучал глубокий, хрипловатый смех и маты прогнулись под их ногами. Я могла бы сказать что-нибудь, но я слишком потерялась в своих мыслях, чтобы выдавить хоть одно слово.
Через секунду ноги запутались в моих и я услышала удивленный вскрик. Маты колыхнулись под весом тела, наполовину упавшего на меня. Я вскрикнула и оттолкнула руки со своей груди.
— Боги, Алекс! — вскрикнул Люк, скатившись с меня и сев. — Святой Аид, что ты здесь делаешь?
— Откуда ты узнал, что это я, просто облапав мою грудь? — простонала я, прикрыв лицо рукой.
— Это суперсила.
— Ух ты.
Люк фыркнул. Я почувствовала, как маты сдвинулись, когда он посмотрел на своего беззвучного загадочного партнера.
— Эй, — сказал Люк. — Можешь дать нам несколько минут?
— Конечно, как хочешь, -ответил парень и нырнул обратно в дверь. Голос был очень знакомым, но сколько я ни пыталась, я не могла узнать его.
— Извращенец, — сказала я. — Чем ты занимаешься в этих комнатах?
Он рассмеялся
— Я бы сказал, что чем-то чертовски более занимательным и нормальным, чем то, чем тут занимаешься ты. Ты — та, кто лежит одна в сенсорной комнате как маленькая чудачка. Что ты здесь делаешь? Строишь планы захвата Ковенанта? Медитируешь? Самоудовлетворяешься?
Я состроила гримасу.
— Тебе больше нечего делать?
— Есть.
— Тогда иди. Комната уже занята.
Люк вздохнул.
— Ты нелепа.
Я подумала, что это смешно, принимая во внимание, почему я была "чудачкой" в сенсорной комнате. Люк не имел понятия о том, что здесь только что произошло. Он скорее всего подумал, что я прячусь ото всех, или у меня своего рода моральная разрядка. Вполне возможно, что последнее предположение, было бы правильным. Если бы Калеб наткнулся на меня, он бы догадался. Я резко вдохнула.
Моя тоска по нему не ослабевала, внезапно поняла я.
— Отстойно не иметь друзей, да? — спорсил Люк через некоторое время.
Я нахмурилась.
— Знаешь, хорошо, что ты не станешь психологом, потому что у тебя правда не получается заставлять людей чувствовать себя лучше.
— Но у тебя есть друзья, — продолжил он, как будто я ничего не говорила. — Просто, кажется, ты нас забыла.
— Кого например?
— Например, меня, — Люк вытянулся рядом со мной. — И еще Дикона. И Оливию.
Я фыркнула:
— Оливия ненавидит меня.
— Нет.
— Вранье, — я уронила руку, глядя на него в темноте. — Она винит меня в смерти Калеба. Ты слышал её в день похорон и вчера в холле.
— Ей больно, Алекс.
— Мне тоже больно! — я села, скрестив ноги.
Маты задрожали, когда Люк перекатился на бок.
— Она любила Калеба. Хотя для нас очень непрактично кого-либо любить, она его любила.
— И я любила его. Он был моим лучшим другом, Люк. Она винит меня в смерти моего лучшего друга.
— Она больше тебя не винит.
Я пригладила волоски, которые выпали из моего хвоста.
— Когда это случилось? В последние двадцать четыре часа?
Не колеблясь, Люк сел и каким-то образом нашел мою руку в темноте.
— В тот день, когда она подошла к тебе в коридоре, она хотела извиниться перед тобой.
— Забавно, потому что я не помню, чтобы она что-нибудь говорила, чтобы облегчить мою скорбь, — я не убрала руку, потому что было приятно, что кто-то прикасается ко мне и ничего черт возьми не происходит. — Это новый способ извиниться, о котором я не знаю?
— Я не знаю, о чем она думала. Она хотела извиниться, но ты не остановилась, чтобы поговорить с ней, — мягко объяснил Люк. — Она потеряла самообладание. Она была с тобой стервой. Она это знает. Потом, ты надрала ей зад перед всеми, и это тоже не помогло.
Старая Алекс рассмеялась бы, но мне не стало от этого лучше.
— Тебе нужно поговорить с ней, Алекс. Вы обе нужны друг другу.
Я вытащила руку и вскочила на ноги. Комната внезапно стала душить меня и я не могла это больше выносить.
