Должно быть, он был богом, который был частью кровной линии Сета, тем, кто работал за кулисами с Люцианом.
Мы были в положении «хуже некуда».
Как минимум, я теперь могла понять, как Ромви мог надрать мне зад в любое время дня и ночи. И затем неожиданно в мою голову пришла мысль. Я участвовала в спаррингах с самим Аресом. Милостивые боги…
Его холодный, равнодушный взгляд скользил по нам.
— Безмолвие? Никто не собирается склониться передо мной? Молить о пощаде, как тысячи это делали до вас? Какое разочарование. Но на это у нас будет время в будущем.
— Как? — с трудом выдавил из себя Маркус.
— Что как? — темная бровь Ареса приподнялась. — Как я смог находиться прямо под вашими носами всё это время? Очевидно, таким же образом, как и Аполлон, предполагаю. Я избегал встречи с ним всякий раз, когда он был поблизости, и именно поэтому, он меня не почувствовал. У Золотого Мальчика явно были подозрения, я уверен в этом, но… ну, он просто не настолько умен, не так ли?
— Чего ты хочешь? — я была горда тем, что мой голос не дрожал.
Арес смахнул пыль со своих рук.
— Ох, ну ты знаешь. Просто… всего. И чтобы получить всё, мне надо соединить тебя с Первым.
Осознав, что Маркус с Айденом стали сближаться позади меня, я вздернула свой подбородок.
— Этого не случится.
Он вздохнул.
— Я на самом деле надеялся, что мне не придется приплетать какое-то ни было клише или «а не то — пеняйте на себя» в итоге, но похоже мне придется это сделать. Ты можешь сделать это очень просто, очень безболезненно. Ты знаешь кто я, на что я способен. Аполлион ты или нет, ты не можешь даже надеяться, что одержишь верх надо мной. Я — бог войны. Соединись с Первым, а иначе.
Я стояла на своём.
— А иначе что? Ты собираешься стоять здесь и пристальным взглядом доводить меня до смерти? Ты не можешь убить меня. И ты не можешь заставить меня соединиться с Первым.
Улыбка, которая выгравировалась на его губах, послала леденящую ударную волну сквозь меня.
— Ты права, но в то же время, ты ошибаешься. Я может и не способен убить тебя, но я могу сломить тебя под свою волю и я могу заставить тебя желать смерти. И я могу убить всех, кого ты любишь.
Арес вскинул руку, и несколько событий произошло буквально молниеносно. Охранник, находившийся ближе к нему, был послан через всю комнату и вылетел через окно, в которое я хотела вышвырнуть Ромви/Ареса. Второй охранник выдвинулся навстречу ему, и Арес сомкнул кулак. Охранник, корчась, рухнул на пол, кровь потоком рванула из его носа, рта и ушей. Доминик был следующим. Он был откинут назад, его тело искривилось и скрутилось в воздухе. Кости прорвали кожу. От него ничего не осталось, кроме как искаженного месива, когда он упал на пол. Затем Арес повернулся к Декану Университета.
Арес вывернул своё запястье, и голова мужчины свернулась на бок. Треск ломающейся кости эхом отдавался в комнате.
Айден начал выдвигаться вперед меня, и истинный страх сковал моё дыхание. Во вспышке ужасного озарения, я увидела, как он занимает место Доминика, равно как и Маркус. Арес убьёт их. Всё происходило настолько быстро, но я ни в коем случае не позволю ему этого.
И я сделала единственное, что могла.
Вскинув руку в направлении двери, я вызвала элемент воздуха и применила его против Айдена с Маркусом. Порыв ветра был настолько сильным, что они ничего не могли с этим поделать, кроме как подчиниться ему.
Всего на секунду мои глаза встретились с глазами Айдена прежде, чем он вместе с Маркусом был выброшен за пределы комнаты, в тот момент я увидела абсолютный ужас в его серебряных глазах. Тогда-то я и поняла, что велика вероятность, что он никогда не простит мне этого.
Тяжелые двери с грохотом захлопнулись и закрылись на замок изнутри.
— Ну, не обломщица ли ты, — сказал Арес, тихо посмеиваясь. — Мне так хотелось вырвать сердце из груди Св. Делфи прямо у тебя на глазах. Но всегда успеется.
Я медленно развернулась, моё дыхание сперло в горле.
Арес подмигнул.
— Итак, только ты и я.
— Ну, кроме как бредом это и не назовешь.
— Ах, это так похоже на тебя. Отшучиваться, когда напугана, — его большие ботинки глухо стучали, когда он шагнул вперед. — Или как они это называют? Ты «язвительна»?
Моя грудь резко вздымалась, когда кулаки застучали по двери за моей спиной. Толстый слой титана приглушал их голоса.
— Некоторые так и говорят.
— Хмм… — Арес склонил голову на бок, его брови были приподняты. — Знаешь, что я думаю поводу этой язвительности, которую ты продолжаешь высказывать? Это жалкая попытка замаскировать то, как ты поражена событиями. Что? — он ухмыльнулся. — Ты так удивлена. Полагаешь, я тебя не знаю? Что я не наблюдал за тобой также долго, как и Аполлон? Видишь ли, я просто умнее его. В конце концов, я — великий стратег.
— Бог войны проявлял повышенное внимание к моей особе? Ух ты, я чувствую себя крайне исключительной. Обычно другие боги славятся такими мерзопакостными делишками, но чтобы ты? Ничего себе.
Он снова рассмеялся, смех был глубоким, нежели невразумительным.
— Ты забавная. И очень хорошенькая, к тому же. Понимаю, почему Сет всецело влюблен в тебя.
— Полагаю, раз уж ты здесь, Сет неподалеку.
Арес лишь улыбнулся, а удары кулаков по двери продолжились.
— Кстати, а как ты меня нашел? — поинтересовалась я, оттягивая время — время для чего, я не была уверена.
— Ох, у меня сподвижники везде, малышка. Есть масса способов обойти глупые талисманы, — еще один шаг, и он оказался всего лишь в двух футах от меня. — Ты дрожишь, — прошептал он.
Я дрожала?
— Недавно ты посещала Подземное Царство. Скажи на милость, зачем?
Моё горло ощущалось так, словно оно было закупорено.
— Ну, похоже, у тебя не везде сподвижники, раз ты не знаешь.
Арес ухмыльнулся.
— Очаровательно. Ты расскажешь мне, что там делала, или это закончится тем, что ты не будешь способна говорить вовсе. Выбор за тобой.
Я отказалась дать задний ход, даже несмотря на то, что все мои инстинкты кричали поступить именно так.
— Я думала, что собираюсь закончить тем, что буду умолять о смерти. Как же я буду умолять, если не смогу говорить?
Он снова рассмеялся.
— Ты такая наивная, малышка. Есть множество других способов умолять о смерти, нежели только словами.
— Так ли это? — мой голос немного надломился, и я вздрогнула.
Его абсолютно белые глаза мерцали.
— Я многое повидал в битве. То как тело само по себе сворачивается, когда жаждет смерти. Безмолвный крик об освобождении. Глаза, и то, как они говорят, когда язык больше не функционирует. И затем есть душа, которая изнывает настолько жалко, когда смерть желанна, но она удерживается, что это придает ей безошибочное зловоние.
