Голова чистокровного дернулась вперед. Некоторое время назад, меня бы избили за это, но я была Аполлионом, так что я сомневалась, что он будет болтать. Если честно, было много других проблем, чем озорство между полукровкой и чистокровным.
Сжав крепче руку Айдена, я перевела взгляд на костры. Слова, сказанные на древнегреческом, в первый раз были понятны мной, и их не нужно было переводить. Я понимала язык, слова были мощными, молитвы и похвалы были достойными для умерших от руки Ареса, но чего-то не хватало. Не то, чтобы Диана или министр сказали что-то не так. Сначала я не поняла, но потом я разобралась.
Что-то пропустили… это было внутри меня.
Сказанное что-то значило, и я чувствовала мрачную пелену, повисшую над Университетским городком. Факелы были помещены у подножия костров, я даже подумала о Леа, которая заслуживала таких похорон, вместо наспех вырытой могилы в центре чего-то. Моя грудь болела за нее и всех, кто скорбел.
Я скорбела.
Но пока я испытывала все эти вещи, на самом деле я их не чувствовала. Резкий приступ горя, чувство, которое мне было так знакомо за прошедший год, притупилось. Когда оранжевые языки пламени вспыхнули в воздухе и накрыли тела, словно одеяло, я не отвела взгляда, как обычно это делала. Чувство окончательно приглушилось. Это был комок холода глубоко в груди, острые осколки льда в моих венах и каждый наполненный страхом, сверкал как пламя.
Страх и боль, вот те чувства, которые я испытывала — они были настоящими и достаточно осязаемые так, что я могла их почувствовать на вкус. Все остальное притупилось, я была отсоединена от остальных человеческих эмоций, я не понимала почему.
Понимание этого вызвало взрыв страха, который принес долю тревоги, я понимала, что это, как страх и опасение были как две горошины в стручке, это имело смысл, если я чувствовала одно, я могла чувствовать и другое.
Мое сердце колотилось как отбойный молоток, ладони были влажными к тому времени, как закончились похороны, и солнце стояло над головой. Толпа начала двигаться назад в сторону Университетского городка. Там был праздник в память о погибших, и основная часть группы отправилась туда. Маркус ушел, присоединившись к Лиане. Солос разговаривал с Вэлом, Люк и Дикон шли впереди с Оливией.
Я резко выдохнула и только теперь заметила, как медленно мы шли, было большое расстояние между нами и толпой впереди.
Шнур загудел во мне. Может быть, это из-за уровня моей тревоги или еще чего-нибудь, но звуки усилились. Крики птиц были пронзительными. Листья шуршали как тысячи скомканных бумажных листов. Солнце стало ярче, разговоры в толпе стали громче. Боги, давление пришло из ниоткуда, сдавливая мою грудь — святое дерьмо, стало трудно дышать — будто кто-то зажал меня в тиски. Резкое горячее покалывание прокатилось по моей спине и растеклось в голове.
Что-то определенно было не так со мной, и это не была разновидность панической атаки. В голове кружилась, повторяясь одна мысль: почему я не чувствую ничего, кроме этого? Где горе? Почему в моей груди пусто и холодно, я не была не сердита, не напугана? Но в последнюю ночь, когда я была в объятиях Айдена, онемение не чувствовалось так плохо, будто крышку открыли еще немного. Я была нормальным очень эмоциональным человеком. В любой день я испытывала сотню различных эмоций, это как пробовать разные сорта мороженого.
Это не было правильно или нормально, это ужасало меня.
Внезапно я остановилась, Айден тоже. Держа меня за руку, он оглянулся на меня через плечо.
— Алекс?
Моя грудь болела.
— Я ничего не чувствую.
Глядя на меня, он наклонил голову на бок, нахмурил брови.
— Что ты имеешь в виду?
Я положила руку на грудь.
— Я не могу ничего почувствовать здесь.
Айден начал отпускать мою руку, но я цеплялась изо всех сил.
— Что происходит?
— Я не знаю.
Я сделала неглубокий вдох.
— Я ничего не чувствую кроме — кроме страха и боли. Все остальные чувства молчат. Я не могу плакать — я не плакала даже, когда видела мою маму.
Шок промелькнул на его красивом лице.
— Ты видела свою маму?
— Смотри!
Паника скребла меня своими гнилыми когтями.
— Я даже не рассказала тебе об этом, и я расскажу тебе все. Я даже не думала об этом, правда. Я как механизм. Все как механизм.
Беспокойство сменило удивление, он подошел ближе.
— Ты думаешь это Сет?
Я покачала головой так быстро, что кончики моих волос хлестнули меня по щекам.
— Он не говорит со мной.
— Но это не значит, что это не он, — рассуждал он и гнев добавился к беспокойству.
— Это не имеет смысла. Что он получает от этого? Опять же, это должно иметь смысл.
Я высвободилась, убирая волосы с лица.
— Что, если я сломалась? Что, если я всегда буду так чувствовать? Что…
— Эй. Притормози, Алекс.
Айден обхватил мои щеки.
— Ты не сломана. Ты не будешь всегда чувствовать себя таким образом. Ты прошла через столько безумных вещей. Понадобиться время, чтобы все это обработать. Сделай глубокий вдох. Давай, сделай глубокий вдох. Вдохни и медленно выдохни.
Я схватила его за запястья, я едва могла обхватить его пальцами, и сделала то, что он сказал.
— Хорошо. Я дышу.
— Хорошо.
Серебро в его глазах было всем моим миром.
— Дыши со мной.
Я продолжала дышать и начала двигаться. Я не знаю, почему я сделала то, что сделала потом. Может быть если бы я не чувствовала этого, я бы напилась шесть раз с воскресенья. Поднявшись на цыпочки, я поцеловала Айдена.
Да, совершенно не подобающее поведение после похорон.
Но я его поцеловала.
Мне нужно было почувствовать что-то отличающееся от онемения, боли и гнева, хоть немного. И когда Айден поцеловал меня в ответ, я почувствовала так много эмоций, у меня закружилась голова от них.
Айден слегка поднял голову.
— Ты чувствуешь это?
— Да, — выдохнула я, дрожа, когда слегка касалась его губ.
Он криво улыбнулся.
— Я надеялся, что ты скажешь нет, и у меня был бы повод поцеловать тебя снова.
Мои пальцы вцепились в его руки.
— Тебе не нужен повод.
Мне не пришлось долго ждать. Его губы накрыли мои снова, невероятно нежный захват послал через меня еще одну дрожь. Он был медленным и мягким, заставляя мое сердце перевернуться. Покалывание в шее ожило и вернулось, распространилось в животе и ниже, но было другим по ощущениям. Я чувствовала Айдена — я чувствовала любовь в его руках, и я не хотела потерять это чувство.
