Тогда они все были идиотами.
Я покачала головой, в то время как обернулась. Никто из Стражей или Охранников, находящихся здесь, не мог противостоять Сету, не говоря уже о том, богам лишь известно, что еще может выкинуть Арес в наш адрес.
Айден овладел моею рукою в прочном, но нежном захвате, как будто, даже негодуя, он беспокоился о том, что моё тело всё ещё исцелялось.
— Перестань быть такой упрямой, Алекс.
— Ты здесь единственный, кто упрямится, — парировала я, и попыталась высвободить свою руку, но Айден удерживал меня, предупреждение сверкало в его глазах. — Я пытаюсь защитить их.
— Я знаю, — его голос утратил долю резкости. — И это единственная причина, почему я не перекинул тебя через плечо и не запер тебя в какой-нибудь из комнат.
Я прищурила глаза.
— Хотела бы я посмотреть на твои попытки.
— Это вызов? — спросил он.
Кто-то в задней части основной зоны прочистил горло.
— Правильно ли я понимаю, что у этих двоих было своего рода прошлое?
Дикон подавился от смеха, когда он плюхнулся на софу.
— Это будет конструктивно.
Взгляд Айден скользнул к брату, и он сделал длинный, хороший, глубокий вдох.
— Ого, — Дикон локтем ткнул в бок Люка. — Это было бы неловко, если бы не было таким занимательным. Это как наблюдать за нашими родителями…
— Заткнись, Дикон, — одновременно в унисон рявкнули мы с Айденом.
— Видишь! — ухмыльнулся Дикон. — Они как морковка с горошинкой.
Люк медленно к нему повернулся.
— Ты только что процитировал «Форрест Гамп»?
Он пожал плечами.
— Может и так.
И вот так просто, немного напряжения покинуло Айдена… как и меня. Он выпустил мою руку, но не отходил от меня ни на шаг.
— Иногда я волнуюсь за тебя, Дикон, — сказал он, его губы приподнялись в однобокой улыбке.
— Я не тот, о ком тебе стоит волноваться, — Дикон вздернул подбородком в мою сторону. — Маленькая мисс «Я Должна Быть Мученицей» единственная здесь, кем ты должен заниматься.
Я сгримасничала, но все до одного в комнате, даже кучка Стражей в задней части комнаты, смотрели в изумлении на меня с непреклонным выражением на лицах. Никакими иными способами не убедить их. Я поняла, что не смогу покинуть это место в одиночку, и мне действительно этого не хотелось. По правде говоря, мысль о том, чтобы встретиться лицом к лицу с Аресом или Сетом, будучи одной, пугала меня до чёртиков.
И мне потребуется армия — по-настоящему большая. Хотелось бы надеяться, что Страж, державший речь, был прав в том, что подавляющее большинство людей, находящихся здесь, хотели оказать сопротивление, поскольку мы будем в них нуждаться.
Медленно выдохнув, я подняла взгляд на Айдена.
— Ладно.
— Что ладно? — подстёгивал он.
Он действительно собирался заставить меня это произнести.
— Я останусь.
— И?
Боги милостивые…
— И я принимаю помощь каждого и всё такое.
— Хорошо, — он наклонился, быстро чмокнув меня в щеку. — Ты, наконец, увидела луч света.
Я зарделась и затем прямо-таки стала красной, как свёкла, когда половина собравшихся в комнате — полукровки, настолько непривыкшие видеть чистокровного и полукровку вместе — уставились на нас с широко открытыми ртами. Даже если они и предполагали, что между нами что-то было, видеть доказательство этого было шокирующим.
Во время затишья в беседе, я уловила чуток информации о том, что было в новостях. Полномасштабная война развернулась на Ближнем Востоке. Целые города были стёрты с лица земли. Одна из сторон конфликта получила доступ к ядерному оружию и грозилась применить его. ООН призывало к мировой интервенции, и США, и Англия посылали тысячи солдат за границу.
У меня было очень дурное предчувствие насчет этого.
— Это Арес, — сказал Солос, впервые заговорив с тех самых пор, как всё это собрание единомышленников началось.
Я повернулась к нему, и это послужило мне напоминанием, что мои шрамы не идут ни в какое сравнение с рваной отметкой, выстилавшейся на его красивом лице.
— Мы в этом абсолютно уверены?
Маркус кивнул.
— Его присутствие в мире смертных вызывает рознь, особенно, когда он не скрывает своё истинное лицо.
— И мы видели кое-что очень ин-те-ресное по телевизору вчера, — добавил Дикон.
— Ага, — вторил Люк. — Один из военачальников наступающей армии щеголял в очень модной нарукавной повязке, с изображением греческого щита на ней. Я не имею понятия, что надеется получить Арес, начав войну.
Для меня это представлялось очевидным.
— Не просто… любит войну. Он подпитывается ею, точно также как боги обычно подпитывали веру смертных в себя. И если развернется огромная война, это разделит большую часть мира, он сможет внезапно атаковать и подчинить себе человеческий род.
— Совершенно верно, — тихо произнесла Диана. — Любовь Ареса к войне и розни хорошо известны. Он становится сильнее во времена великой распри.
— Это именно то, в чем мы нуждаемся, — Айден сложил руки. — Становящийся сильнее Арес.
Отстранившись на несколько шагов, я прислонилась к столу для игры в настольный хоккей. Было сложно увидеть такой стол и не подумать о Калебе.
— Арес хочет править. Он считает, что настало время богам вернуть себе мир смертных, как свой собственный, и я не буду удивлена, если есть другие боги, которые в этом его поддерживают, — а именно Гермес, но кроме Маркуса с Айденом, никто не знал, что Гермес помогал Сету связаться со мной.
Последовал цикл мастерски применяемых слов на четыре буквы от тех, кто стоял позади, от тех, кто привнес улыбку на моё лицо в определённый момент в прошлом.
— Ну, как минимум, мы знаем, чего, хочет Арес. Он жаждет войны, — сказал Айден, обращаясь к присутствующим в комнате как лидер, каковым он и был, и кем я, столь очевидно, не совсем научилась быть. — И мы собираемся предоставить ему такую возможность.
Глава 3
Как группа, мы решили провести встречу послезавтра для всех на территории университетского городка, кто желал присоединиться к тому, что Дикон назвал «Армия Устрашения». Диана и Маркус, которые, видимо, взяли на себя ежедневное управление университетским городком, после смерти декана, выбрали Колизей Совета в качестве места встречи. Все двенадцать членов Совета Университета, плюс несколько из других мест, были в городке, и Диана поклялась, что с ними не будет никаких проблем при использовании нами Колизея, который считался одним из самых священных зданий университетского городка.
