Аполлон вздохнул.
— Они несчастливы. Твой дядя заперся в комнате и напился до помрачения сознания.
Твои друзья? Безутешны. Я полагаю, ты знаешь, как себя чувствует Сет. Может быть, ты не — не в полной мере, все же. А Айден? — он умолк, и мои глаза обожгло. — Я никогда не видел мужчину таким сломленным, каким был он. И он сорвался. Поджог половину проклятого Ковенанта. Если бы его брат не появился в тот самый момент, я более чем уверен, что он остался бы стоять в горящем здании. Ты это хотела услышать? Тебе стало легче от этого, Александрия?
— Нет, — прошептала я, моя грудь ныла от боли, словно кто-то вскрыл мне её. Слезы хлынули из глаз и покатились вниз по моим щекам. Я поспешно вытерла их: — Легче мне от этого вовсе не стало.
— Я и не считал, что станет легче, но ты настояла, — обогнув фасад коттеджа — коттеджа, на который, я не знала, смогу ли даже теперь смотреть — он направился дальше. — Люди любят тебя — до сих пор любят. Скорбеть всегда не просто. Но они исцелятся, и они продолжат жить.
И я хотела этого — я хотела, чтобы они оставили прошлое позади. Даже, несмотря на то, что я очень сильно хотела их снова увидеть, я не желала их встретить тут. Они заслуживали жизни.
— Эликсира больше нет, — сказал Аполлон. — Думаю, тебе будет приятно узнать об этом.
Я подняла взгляд на Аполлона, когда мы пересекли пляж; песок был теплым под моими босыми ногами. С момента как я умерла, обуви я объявила бойкот.
— Спасибо.
— Некоторые из прислуги имеют длительное воздействие из-за того, что были на Эликсире очень долго, но большинство перенесли это хорошо. Многим подарены возможности, которых у них раньше не было, — он остановился в нескольких футах от края набегающих на берег волн. — После уничтожения Ареса, было собрано экстренное совещание Совета. Солосу было предоставлено место в Совете.
От потрясения у меня приоткрылся рот.
— Ты серьезно? Полукровка в Совете? О, милостивые боги, это… ух ты, это потрясающе. Как это случилось?
На его губах появился намек на улыбку.
— Прошло всего лишь несколько дней, но случилось многое. Айден занял своё место в Совете, кстати.
Я втянула небольшой вдох, поскольку гордость разрасталась во мне.
— Правда? Место его родителей…
— Да, он занял место. Благодаря его голосу, среди прочего, они официально отменили закон о чистоте расы и вернули, как я тебе и пообещал, полукровкам все права.
О, боги мои всемогущие, у меня было ощущение, что мне необходимо присесть. Это было самым важным.
— Впоследствии он также отказался от своего места. Он передал своё место Солосу.
Мои глаза широко распахнулись.
— Он что сделал? Я хотела сказать, что это хорошая новость о Солосе, но зачем он так поступил? — затем страх наполнил мою грудь, подобно льду. — О, боги, ведь с ним всё будет хорошо, правда? Он же не собирается совершить ничего такого глупого…
— Он не собирается совершать никаких глупостей. С ним всё будет хорошо, — ответил Аполлон. — В нашем обществе грядут перемены, Александрия. Потребуется некоторое время, но это произойдет. Точно так же, как и ты придешь к согласию со своей новой участью.
Сбитая с толку последним утверждением, я сделала шаг назад, подальше от Аполлона.
— Моя новая участь?
— Да, пришло время начать новую жизнь.
Я в изумлении на него посмотрела.
— Я только что умерла.
— А, кажется, для тебя прошло достаточно много времени, чтобы начать доставать меня с тем, что я тотчас же не пришел навестить тебя, — Аполлон широко улыбнулся в ответ на мой убийственный взгляд. — Помнишь, что ты делала с Калебом, чтобы создать честь своей матери и тем, кто погиб прошлым летом?
— Что? — такая смена темы разговора выбила меня из колеи.
— Ты использовала спиритические лодки, в качестве средства перехода к следующей ступени твоей жизни, не так ли?
Я нахмурилась.
— Ты что в то время подглядывал за мной, Аполлон?
Он проигнорировал мой вопрос.
— Мне кажется, тебе надо провести такой же обряд и для самой себя.
— Для чего? — я не сводила с него глаз, будучи ошеломленной от бестолковости его суждений. — Ты хочешь, чтобы я отправила спиритическую лодку в океан, которая будет символизировать меня?
Аполлон ещё раз кивнул.
— Я считаю, что это прекрасная идея. Это будет символическим, и, смею надеяться, новым стартом для тебя.
Прошло несколько секунд, пока я ждала, что он прокричит «я просто пошутил» и похлопает меня по плечу, но он этого так и не сделал.
— Ты не шутишь.
— Я разве похож на того, кто шутит?
Вообще-то, он выглядел так, будто хотел ударить меня.
— Но это так… странно.
— Это не странно, — его взгляд упал на меня. — Но ты должна быть понарядней одета, так же, как ты была одета тогда, когда проводила этот обряд.
Мой рот приоткрылся, но прежде чем я сумела вымолить хоть слово, Аполлон щёлкнул пальцами, и моя одежда сменилась. Она сменилась прямо на моём теле. Джинсы и топик, на которые пал мой выбор в качестве наряда для загробной жизни, превратились в чёрное платье-футляр, которое было надето на мне в тот день, когда мы с Калебом отпустили в плаванье маленькие спиритические лодочки.
Пригладив ладонями нежный материал, я подняла свой взгляд.
— Это… это жутко, поскольку была какая-то доля секунды, в течение которой я была обнажена, так что не поступай больше так.
Он пожал плечами, и затем протянул ко мне свою до этого момента пустую ладонь. Теперь она не была пустой. Спиритическая лодочка расположилась на его ладони, свеча и всякое такое.
Я медлила.
— Ты действительно собираешься заставить меня сделать это.
— Да.
Борясь с желанием закатить глаза, я осознала, что Аполлон не собирался уступать в данном вопросе. И это было необычно. С тех пор, как Аполлон убил меня, я представляла, как отрываюсь на нём по полной программе сотни раз, но теперь, когда он был здесь, держа в своих руках грёбанную спиритическую лодку, в себе такого стремления я не обнаруживала.
Может быть потому, что я согласилась стать Убийцей Богов, понимая, чем, скорее всего, это закончится.
Качая головой, я взяла её из рук Аполлона. Как только мои пальцы обхватили её, крошечные языки пламени заиграли на фитиле белой свечи. Я держала хрупкую спиритическую лодку в своих руках.
— Ты же понимаешь, что это извращение и что это ненормально, правда?
— Ты должна отпустить свою прошлую жизнь, Александрия.
— Мою единственную жизнь, — пробормотала я.
