– Дай денег!
– Помоги…
Итан заслонил Миру собой и потянул из ножен шпагу. Выставил клинок вперед, очертил круг, расталкивая хворых острием.
– Назад! Дорогу! Н… назад, я сказал!
Они не слишком боялись. Чего им бояться? Они живут в могиле.
Тот, в чью грудь указывал клинок, неохотно делал полшага назад, но остальные надвигались. Ворчанье прекратилось, повисла сопящая угрюмая тишина.
– Назад, не то заколю! Клянусь! – заорал Итан, сделав выпад.
Клинок оставил точку на чьем-то боку. Красная капелька едва выдавилась из тела. В них что, даже крови не осталось?..
Хворые придвинулись еще на шаг, некоторые полезли через койку Эшби. Мира с Итаном прижались к стене, вокруг оставалось два фута чистого пространства. Дальше – клетка из рук, ребер, лиц.
– Отступите… убью!.. – в панике крикнул секретарь.
Им было плевать. Убивай, коли угодно.
– Помоги… – простонал один и сунул руку в складки платья, где Мира прятала кошелек.
Она коленом оттолкнула его руку и вынула кошель на свет, рывком развязала. Хворые замерли, ошалев от вида серебра, что посыпалось на ладонь девушки. Она не носила медных монет – лишняя тяжесть. В кошеле были полтинки, агатки и глории, даже несколько елен. Горка, что выросла на ладошке Миры, стоила харчей на пару лет жизни. Девушка размахнулась и швырнула деньги над головами хворых. Серебряный дождь зазвенел у дальней стены.
…Потом они бежали, Итан отшвыривал тех, кто попадался на пути, кого-то бил рукоятью шпаги. Мира отбрыкивалась на бегу, вырывалась из чьих-то рук. Но их было мало. Большинство ползали на четвереньках, переругиваясь, остервенело разбрасывая одеяла, выдирая друг у друга монетки…
Каким-то чудом они оказались на улице. Мира опомнилась, сидя на брусчатке, и глотая воздух, как загнанная лошадь. Хотела вытереть пот и все не решалась: руки казались отвратительно грязными.
– Миледи, – досадливо приговаривал Итан, – я же говорил…
– Ужасное место… Почему? – прошептала Мира. – Почему так?..
Итан пожал плечами.
– Б… бедность и хворь, миледи…
– Неужели так должно быть? Как могут люди превращаться в… в… такое? Зачем боги это делают?..
Чей-то хриплый голос обронил:
– Богам плевать, миледи.
Мира подхватилась на ноги. В двух шагах стоял босой старик в длинной рубахе и полотняных штанах. Худоба не оставляла сомнений: он – один из обитателей богадельни святой Терезы.
– Что вам нужно? – прошипела Мира.
– Эшби, миледи. Я – Эшби.
– Лжете. Эшби другой.
– Мартин Бондарь любит поговорить… Лежит здесь уже год, а все не лишился болтливости. Готов плести любые байки, лишь бы его слушали.
– Стало быть, Эшби – это вы?
– Именно, миледи. Давайте-ка присядем. На ногах тяжело.
Он уселся на мостовую, Мира осталась стоять.
– Почему вы не сказали сразу?
– Сперва думал, вы – ищейки… – старик пожал плечами. – Поначалу их много ко мне приходило, все расспрашивали о госпоже. Потом поостыли…
– Откуда мне знать, что вы не лжете? Так же, как ваш этот… Бондарь.
– Рыцарь, что приехал за госпожой, был северянином, служил в имперской гвардии. Прищуренный, лицо широкое, волосы каштановые. Чуть на вас похож.
Мира опустилась на камни рядом со стариком.
– Куда он увез леди Лейлу?
– Они не сказали мне, миледи.
– Не сказали?.. – вздохнула Мира.
– Рыцарь говорил, нужно уезжать срочно и в тайне. Сказал, госпоже грозит опасность. Нельзя, чтобы кто-то знал, где она. Нужно затеряться. А госпожа говорила: я не крыса, чтобы прятаться. Они громко спорили. Так уж вышло, что я слышал.
– Что еще они сказали?
– Рыцарь просил госпожу ехать с ним на Север – кажется, в Шейланд. Сказал, там у него имение, он найдет жилье госпоже и сможет ее защитить. А она – ни в какую. Говорила: я родилась и выросла в столице, не желаю гнить на окраине. А он сказал: здесь вас найдут в два счета. Желаете умереть в столице – это исполнится, и куда раньше, чем вы думаете. Госпожа сказала: если надо, сменю имя и дом, но не желаю слышать про Север. Не уеду дальше Бледного Луга. Они еще попререкались, а после госпожа собрала вещи, оделась по-простому и уехала вместе с рыцарем. Я больше ее не видел. А следующей ночью дом подожгли.
– Бледный Луг – что это за место?
– Почтовый городишко. На запад от Фаунтерры миль семь.
– Думаете, леди Лейла там?
– Кто знает. Я, было, хотел отправиться туда, разыскать. Но потом пошли ищейки, и я побоялся. Вдруг поеду – да их с собой приведу.
– Как вы поняли, что мы не ищейки?
Старик перевел взгляд с Миры на Итана и обратно, хмыкнул.
– Зеленые вы… за госпожой не такие приходили.
Мира раскрыла кошель и вытряхнула на ладонь оставшиеся деньги. Жалкая пара монеток – агатка и полтина. Но глаза старика успели блеснуть прежде, чем он стыдливо отвел взгляд.
– Простите, Эшби, у меня совсем не осталось денег… Но есть вот это.
Мира сняла с груди брошь из черного жемчуга и протянула старику – смущенно, боясь унизить этим жестом.
– Она стоит несколько елен, миледи, – сказал Эшби.
– Прошу вас, возьмите. Извините, что причиняю вам неловкость. Меня зовут Глория Нортвуд, если у скупщика возникнут какие-то вопросы, пусть обратится ко мне.
Он осторожно взял, словно опасаясь, что брошь окажется раскаленной.
– Благодарствую, миледи.
– Вы очень помогли мне. Я желаю… пусть боги будут милостивы к вам.
– От них нечего ждать милости.
– Тогда – люди.
Он хмыкнул и спрятал брошь. Мира собралась встать, но Эшби удержал ее и сказал на ухо, очень тихо:
– Вижу, вы – хорошая девушка. Найдите себе другого провожатого. Не такого, кто станет грозить шпажонкой больным старикам. Найдите мужчину.
* * *
Леди Сибил ждала ее. Не спала, не читала, не отправилась на прогулку. Сидела одна в трапезной с кувшином вина.
– Ты сбежала. Я сказала, что ты можешь понадобиться, а ты сбежала.
– У меня была назначена встреча, – устало ответила Мира. Сейчас начнется схватка, а сил для сражения уже не осталось.
– С секретарем. Привратник видел, кто за тобою приехал. Ты сбежала от архиепископа ради прогулки с секретарем.
– Миледи, Итан – секретарь самого императора.
– Собачонка… – отмахнулась графиня.
