Хармон ткнул локтем Джоакина, тот поглядел и присвистнул:
– Ого!.. Я понимаю – всыпать плетей, но оставить висеть после этого!.. Кровь может загноиться, тогда не выживешь.
Хармон кивнул, в голове мелькнуло: уж не стоило ли все-таки уступить Предмет Гобарт-Синталю?..
– Чего бродите? – крикнул им баронский копейщик. – Кто такие?
Повторились все те же расспросы. Покривившись, стражник согласился проводить их к лорду. Введя в большую трапезную залу, указал на скамью в глухом углу:
– Ждите здесь, я доложу.
На этой скамье путники провели добрый час. В зале царил сумрак и холод, настроение не располагало к беседам. Джоакин лишь сказал:
– У барона Бройфилда было повеселее.
Наконец, объявился давешний стражник и крикнул:
– Мечник – здесь. Торговец – за мной. Милорд ждет на чаепитие.
Хармона проводили в небольшую комнату наверху, считавшуюся, вероятно, баронской светлицей. По правде, света было совсем мало: два узких окна-бойницы выходили на север, оставляя помещение в сумерках. Пара темных портретов давно умерших предков составляли все украшение комнаты. За столом, накрытым для чая, сидели мужчина и женщина.
Барон Хьюго Деррил был одет в белую сорочку и черный камзол. Тонкие губы, изогнутые книзу, глубоко посаженные глаза, сросшиеся на переносице брови наводили на мысль, что чувство радости давно позабыто бароном, а то и вовсе не изведано. Дама около него мелкими чертами лица и заостренным носиком напоминала хорька. Ее кожа отливала желтизной. Наряд дамы состоял из строгого серого платья с высоким воротом и чепца.
– У меня нет секретов от леди-жены, – первым делом объявил барон. Голос был низким и жестким.
– Конечно, милорд. Желаю здравия вам и вашей благородной супруге. Позвольте отрекомендоваться: меня зовут Хармон Па…
– Вы назвались в письме, этого довольно, – перебил барон. – Садитесь.
– Благодарю, милорд.
Хармон уселся на табурет напротив хозяина. Согласно традициям, гостю благородного дома надлежит вручить хозяйке подарок в качестве жеста уважения. Хармон припас для баронессы шелковый платок, подобный тому, что достался леди Ионе. Однако, он не смог представить себе яркую вещицу на этой желтушной старой карге и растерялся – уместно ли дарить? Барон избавил его от замешательства:
– Подарков не нужно. Давайте к делу.
– Как угодно милорду. Я…
– Хотите чаю?
После полудня в седле Хармон не отказался бы от угощения более весомого, чем чашка чаю. Но что делать…
– Благодарю, милорд. С удовольствием!
Барон Деррил позвонил в колокольчик.
– Итак, – сказал он, – вы писали, что имеете ценный товар для его светлости герцога Лабелина. Вопрос: отчего тогда вы не пришли к самому герцогу?
М-да, где та неспешная беседа перед сделкой, где южные лакомства!.. В отличие от негоцианта, барон явно спешил разделаться с Хармоном поскорее.
– Его светлость вряд ли принял бы меня.
– Это точно, – кивнул барон. – Мне, знаете ли, тоже немного чести беседовать с купчиной.
Экий, право слово! Большинство поместных баронов, как правило, очень даже радуются приезду купцов: они изнемогают от скуки в своих замках, а странствующие торговцы всегда приносят новости. Что же не так с этим Деррилом?
Хармон поклонился, отдав должное лордскому превосходству. Барон продолжил:
– Однако я дал себе труд выслушать вас. Надеюсь, что вы предложите нечто, полезное для моего сюзерена. Если же нет…
– Несомненно, полезное, милорд, – заверил его Хармон. – Мой товар весьма ценен и дорог.
– Конечно, дорог! Дешевки мне не требуются.
– Весьма дорог, – подчеркнул Хармон, раздумывая, как выстроить беседу дальше.
Барон нетерпеливо кивнул. Тут раскрылась дверь, и молоденькая служанка внесла поднос. Расставила чашки перед хозяевами и гостем, принялась наполнять их из серебряного сосуда. От изящного носика чайника, изогнутого в виде лебединой шеи, поднимался пар. Девушка двигалась быстро, спеша обслужить господ, ее лицо выдавало напряжение. Когда она наклонила сосуд над чашкой баронессы, женщина зачем-то пошевелила чашку, и чай пролился на стол.
– Простите, миледи! – воскликнула служанка, мигом отставила чайник, выхватила тряпку из кармана фартука и принялась убирать лужицу.
– Безрукая корова, – фыркнула баронесса. – Дура.
Барон Деррил ленивым движением поймал служанку за руку, прижал ее ладонь к столешнице и придавил металлическим чайником. Девушка ахнула от боли, но не рискнула закричать, выдавила:
– М… милорд, п-простите…
Спустя несколько вдохов, барон убрал с ее ладони орудие пытки. Ожог багровел на коже, девушка выбежала, прижав руку к груди.
Хьюго Деррил обратился к Хармону:
– Итак, что за товар?
Торговец глотнул проклятого чаю. Чашка у лица – хороший способ скрыть любые чувства.
– Как я уже говорил, милорд, мой товар очень и очень дорог…
– Да, вы это говорили. Полагаете, я глух или страдаю потерей памяти?
– Ни в коем случае, милорд. Я… мой товар…
– Вы торговец или монастырский послушник? Не мямлите, говорите, наконец, о деле.
Хармон глубоко вдохнул, собрался с духом – и нырнул:
– Мой товар стоит сорок одну тысячу золотых эфесов.
– Безумец! – пискляво выкрикнула баронесса. – Городской дурачок! Хьюго, прогони его!
Барон не спешил. Склонил голову, глаза заблестели в тени гротов-глазниц.
– Вы понимаете, о чем ведете речь?
Говори твердо. Твердо – или никак.
– Я веду речь, милорд, о товаре ценою в сорок одну тысячу золотых монет. Полагаю, его светлость заинтересует подобный товар.
– Ведь вы не имеете в виду ленное владение, – словно обращаясь к самому себе, произнес барон, – купцы не торгуют феодами.
– Вы правы, милорд. Мой товар – совсем иного свойства.
– Хьюго, не позволяй ему темнить! – заявила баронесса. – Проклятый мошенник хочет тебя надуть! Отправь торгаша на крест, плетка его научит…
– Помолчи, будь добра, – оборвал ее барон. – Если речь не о земле, то может быть лишь один товар подобной стоимости. Вы говорите о нем?
– Милостью богов, именно такой товар я и хочу предложить.
– Откуда взяли столь несуразную цену?
Хармон сглотнул. Насколько правдивы сведения графа Шейланда, и можно ли без риска огласить их?..
– Мой господин дал мне указание относительно цены. Моему господину известно, за какую сумму вы приобрели подобный товар.
