– Да я, видишь, задремал в фургоне, – миролюбиво признался Хармон. – Проснулся – а тут такая катавасия… Но ты это, цеп все-таки полож. Иначе не выйдет у нас взаимного понимания.
Бежать было некуда – седой стоял на мостке, зажатый Джоакином с фронта и Снайпом с тылу. Он нехотя бросил оружие.
– Хармон, ну ты сам-то… – проворчал старик. – Зачем ты с нами так, будто мы разбойники какие…
– Нет, что ты! – округлил глаза торговец. – И в мыслях такого не имел! Какие же вы разбойники? Честные лесные лорды, работники цепа и топора. Но вот мой наемник новенький – он в здешних местах впервой, не признал вас сразу… Ты уж не серчай.
Из арьергарда подтянулся, наконец, Доксет. Он толкал перед собой острием копья молоденького перепуганного паренька, рядом важно шествовал Вихренок,
– Хозяин, там в кустах еще один был, мы вот его изловили, видишь!
– Молодцы, – похвалил Хармон. – Отберите у него все железки, что найдете, и отпустите на все четыре. На кой он нам.
Хриплый старик оживился:
– Хармон, так может, это… и я тож пойду?
– О раненых товарищах не желаешь побеспокоиться?
Секироносец с дырой в боку уже не дергался, остальные двое сопели и постанывали. Было заметно, что старику плевать на них, и сохранение собственной шкуры видится ему единственно важной задачей. Однако он просипел:
– А то как же. Возьму их, значит, под ручки, и пойдем себе.
– Конечно, – кивнул Хармон. – Возьмешь и пойдешь, отчего же нет. Раненым уход нужен, старикам – покой. Тридцать агаток.
– Чего?!..
– Агаток. Это круглые такие серебряшки с женским личиком. Тридцать. Это трижды столько, сколько у тебя пальцев.
– Хармон… Хармон!.. – заныл седой. – Хармон, слышь… Это же добрая елена! Откуда у меня столько? Помилосердствуй!
– Помнится, год назад наше с тобою знакомство стало мне в дюжину агаток.
– Так дюжина же! Не тридцать! – возопил старик.
– Так и год прошел. А деньги к деньгам липнут, как снег к снегу. И вот я думаю, что ты на мою дюжину серебряков еще полторы успел налепить. Я бы точно успел, останься та дюжина в моем кошеле.
– Они… э… они… там, в хижине.
– А то как же! Конечно, в хижине, – участливо кивнул Хармон. – Сам сходишь?
– Да, да! Мигом обернусь!
Хармон зажмурился.
– Раз, два… – раскрыл глаза. – Вот и прошел миг. Считай, обернулся. Красавчик, возьми у лесного лорда оплату.
– Э, э, стой!
Джоакин упер острие меча в кадык хриплому и выдавил капельку крови. Старик сунул руку за спину, снял с пояса висевший сзади мешочек, затем еще один. Снайп оглядел его и убедился, что изъято все. Хармон развязал мешочки и пересчитал. Двадцать четыре агатки – три полновесных серебряных глории. И еще горсть-другая медных звездочек.
– Я рад, что ты поступил осмотрительно, седой лорд. Это было весьма разумное вложение денег. Теперь забирай своих недорезанных приятелей – и прочь с дороги.
Прежде, чем двинуться дальше, Снайп подобрал топоры и лук, а Джоакин выдернул из бедра лучника свой кинжал.
С полмили молодой наемник угрюмо молчал. Затем поравнялся с Хармоном и спросил:
– Это ты… вы мне, выходит, испытание устроили? Вы же знали, что у мостка эта шваль обретается?
– Ну, не так, чтобы знал, но надеялся, – ответил торговец, – Год времени прошел, могло случиться, что сир Логан или кто-нибудь еще удосужился их изловить. Однако дорога, как видишь, грязная, здешние люди ее не любят, а уж рыцарский отряд точно ею не поедет, так что…
– Ну, Хармон! Вы поступили… – Джоакин замялся.
– Если у тебя там на языке вертится «подло» или «низко», или еще экое словцо, то ты его лучше придержи. Подло было бы взять с хозяина плату за охрану, а потом не суметь справиться с горсткой лесных голодранцев. Вот это было бы низко. А я поступил всего лишь неожиданно… но и прибыльно для тебя.
Хармон махнул рукой, подзывая, Джоакин нехотя подъехал поближе. Торговец протянул ему полдюжины агаток.
– Бери. Ты заслужил их. Отличная работа.
Джоакин взял монеты и глухо переспросил:
– Правда?
– Чистая. Я даже не ждал от тебя такой прыти. Ты больно уж похваляешься. Многие похваляются, но ты много ловчее, чем бывают хвастуны.
Слова звучали искренне – Хармон приятно удивился Джоакиновому мастерству. Но это была лишь половина удивления. Вторую вызвал кинжал.
После схватки Джоакин наспех обтер его травой от крови, а на ближайшем привале принялся основательно чистить. Увидев оружие, Хармон присел рядом, попросил поглядеть. Отличная, изящная работа: узкое сверкающее лезвие, витиеватая посеребренная гарда, но главное – два полукруглых выреза в основании рукояти, этак под черничную ягоду размером.
– Где ты взял его? – спросил Хармон.
– Боевой трофей.
– Ты же понимаешь, приятель, что это за штука?
Джоакин кивнул. Но Хармон все же уточнил:
– Это искровый кинжал. Одним касанием лезвия можно уложить тяжелого латника.
– В нем нет очей, – печально буркнул Джоакин.
– Верно, – согласился Хармон, поглаживая пальцем пустые выемки. – С очами он стоил бы дороже, чем вся твоя экипировка вкупе с лошаденкой. Но и без них ты мог бы выручить за него несколько елен, а то и целый золотой эфес. Хочешь, помогу продать?
– Нет, – покачал головой Джоакин.
Хармон повертел кинжал еще, разглядел вензель на навершии рукояти.
– Это парадное оружие, не боевое, – сказал Хармон. – Для сражения он слишком короток и изящен. Такой штуке место в дворцовой зале, на боку у какого-нибудь лощеного графенка.
– И что?
– Ты не мог взять его трофеем в бою. Мог украсть – но вряд ли, если я хорошо рассмотрел тебя. А мог добыть в поединке – это более похоже. В любом случае, за то или другое легко можешь вляпаться на позорный столб с плетьми. А если попадешься на глаза тому, кто украшает грудь таким же вензелем, – Хармон показал навершие кинжала, – то, глядишь, и пеньковым ожерельем на шею разживешься.
– Не продам, – хмуро покачал головой Джоакин и отобрал кинжал.
По мнению Хармона Паулы, это было глупое решение. Таскать на поясе обвинение против самого себя, вместо того, чтобы носить золотой в кармане – явная дурость. Однако, когда Хармон вернулся в фургон, глаза его поблескивали. Загадка. Хорошо, когда в человеке – загадка! Для него самого, может, и не особо, но вот наблюдать его со стороны, пытаться разгадать – отличная, редкая забава!
Хорошо бы девицу ему, – подумал Хармон о парне. Такие, как он, особо забавны, когда влюблены… или когда в них самих влюбляются. Хармон Паула не ожидал, как скоро он окажется прав, и даже дважды.
