– За себя тоже порадуйся, – бросил Хармон новый намек.
– Вы хотите, чтобы я продолжала служить вам, когда поселитесь здесь?.. – удивилась Полли. – Это прекрасное жилище, а вы – добрый хозяин, но ведь я – не горничная. Простите, но я не думала становиться служанкой.
– А я и не к этому вел… – проворковал торговец.
Скрипнула дверь, из недр здания возник Джоакин.
– Дом принадлежит виконту Лакси, – сообщил воин, взобравшись на козлы. – Виконт отправился в церковь, якобы должен вернуться вскоре.
– Виконту, говоришь? – ответил Хармон. – Ну, это неудивительно. Купец никогда не довел бы свой дом до такой ветхости.
Джоакин насупился:
– Можно подумать…
– А что же, это для тебя новость? Дворяне не умеют вести дела – это всем известно. Сплошь и рядом кто-то из них разоряется, а имущество достается нашему брату – торговцу. Хочешь видеть свое имение в порядке – поручи его купцу; хочешь развалить – поручи дворянину.
– Миром правят благородные, – отрезал Джоакин.
– Мечами и замками правят благородные, – уточнил Хармон. – А золотом давно уже заправляют купцы.
– Вот потому весь мир и превращается в навозную кучу!
Хармон нахмурился.
– Ты, приятель, за языком-то следи. Не забывай, что ты с купцом беседуешь.
Джоакин промолчал. Если и было у него желание извиниться, то парень его успешно скрыл. Неожиданно для самого себя, торговец начинал злиться. Прежде он посмотрел бы сквозь пальцы на Джоакинову спесь, но сегодня… Может, дело было в светлых кудрях Полли, слегка касавшихся его плеча, а может, в четырех тысячах эфесов, которые Хармон уже привык считать своими.
– К слову сказать, – произнес Хармон, – я вот подумываю купить себе этот самый дом. Что ты на это скажешь?
– Дом возле рельсов?! – даже Джоакин понял, что это дорогая штука. – Неужели вы столько денег своими телегами наездили? Не верится.
– Зря не веришь. Наш брат купец умеет свою жизнь построить и звонкую монету заработать. Не пройдет и пары месяцев, как я стану хозяином этого дома, а ты будешь внизу у дверей вахту нести.
Перекошенная физиономия Джоакина немало порадовала торговца.
– Монетой хвалится тот, у кого нет иных достоинств, – процедил парень.
Хармон хохотнул:
– О, да, в похвальбе-то ты знаешь толк получше моего! Тут я тебе уступлю первенство.
– Я никогда не хвалюсь почем зря! Но и скрывать свои достоинства не приучен.
– Твои достоинства? Хо-хо! Это какие же?
Джоакин презрительно фыркнул и щелкнул пальцами по рукояти меча. Полли попыталась разнять перебранку:
– Ну что же вы, что вы! Такой прекрасный день, чудесная прогулка, не нужно портить ее ссорой!
Оба мужчины восприняли ее слова как поощрение продолжить схватку. Хармон сказал с насмешкой:
– Ты, видать, считаешь, что умение махать мечом – главная ценность на свете? Так я тебя расстрою. В тебе этого умения на эфес, а дури в башке – на десять, а самолюбия – на сотню. Прежде головой нужно орудовать, а после уже клинком. Если не умеришь свою гордыню, никакой меч тебе не поможет.
– Ты слыхала, как он заговорил? Отчего-то в поле перед сиром Вомаком наш славный купец другую песенку пел! Полные штаны наклал! Не будь меня, где бы он теперь оказался?
Джоакин обратился к Полли, однако не нашел в ней поддержки.
– Он в чем-то прав, Джоакин, – осторожно сказала девушка. – Гордыня может испортить жизнь человеку.
– Так ты с ним заодно?!
Хармон довольно усмехнулся:
– Помяни мое слово: коли будешь и впредь так высоко задирать нос, то недолго твоя голова удержится на плечах. Кто-то из обожаемых тобою дворян ее и оттяпает. Впрочем, не скажу, что это тебе очень уж во вред пойдет. Твоя башка все равно одним самодовольством наполнена, больше ничего в ней полезного нет.
На скулах Джоакина заиграли желваки.
– Я не потерплю, чтобы какой-то купчина так говорил со мной! Я – сын рыцаря! Вам следует извиниться!
– Ха-ха! Перед тобою, что ли? Ты, видать, позабыл, кто из нас кому служит! Я тебе монету плачу, несмотря на твой длинный язык. А могу и не платить.
– Так и не платите, – зло бросил Джоакин.
– Ты что же, хочешь, чтобы я рассчитал тебя?
– Будто мне много радости служить торгашу!
Хм. Джоакин мог пригодиться Хармону при сделке с бароном – как никак, придется везти телегу золота в Лабелинский банк. Но пойти на попятную торговец не мог: отступи он теперь, Джоакин сядет ему на шею и ноги свесит, а Полли решит, что он, Хармон, безвольный слабак.
– Уходи, ты свободен, – сказал Хармон. – Коли купец не годится тебе в наниматели, а мещанка – в жены, то ступай на все четыре стороны. Поглядим, как быстро ты найдешь нового хозяина. У меня-то с новым охранником не возникнет никаких затруднений.
Джоакин спрыгнул на мостовую и, не прощаясь, ушел прочь. Полли подалась было следом за ним, но остановилась, упершись взглядом в спину парня.
– Правильно, – сказал Хармон. – Не беги за ним, он тебя не стоит.
Когда Хармон и Полли вернулись в гостиницу, Джоакиновой гнедой кобылы уже не было в стойле.
* * *
Хармон проснулся в гостиничной комнатушке от робкого стука в дверь. Было далеко за полночь, лунный свет едва просачивался сквозь щели в ставнях.
– Кому это не спится?.. – раздраженно проворчал торговец.
– Впустите, хозяин, – послышалось из-за двери. Голос принадлежал Вихренку.
– Чего тебе надо?
– Хозяин, есть дело… прошу, впустите.
– Какое еще дело?
Пауза.
– Срочное, хозяин.
Хармон встал, чертыхаясь, наощупь добрался до двери. Голос Вихренка звучал сдавленно, будто испуганно. Спросонья Хармон не успел понять, что мог означать этот испуг. Он отодвинул засов и толкнул дверь.
Там, действительно, был Вихренок. У его горла поблескивало лезвие ножа. За спиной паренька стоял мужчина в кожаной броне, рядом второй. В руках второго была масляная лампа и короткий меч.
Хармон бросился назад, вглубь комнаты. Двое ринулись за ним, отшвырнув Вихренка. Тусклый свет лампы плеснул на стены. Торговец наткнулся на табурет, устоял на ногах, развернувшись, пнул. Стул врезался в колени чужаку, тот вскрикнул. Хармон метнулся к столу, схватил арбалет. Проклятое оружие не было взведено, торговец просто замахнулся им, как дубиной, и ударил изо всех сил. Враг попытался защититься мечом, но удар был слишком силен и внезапен. Клинок улетел к стене, вторым ударом Хармон вышиб у врага лампу. Стекло звякнуло о половицы, огонек погас, комната рухнула в темноту. Хармон ринулся к окну – на лунные проблески меж ставен. Схватился за щеколду, открыл. Глухо грохотнули шаги за спиной, рука схватила его за шиворот. Развернувшись, он стукнул арбалетом, и снова, и снова. Кажется, попал: силуэт отшатнулся назад. Распахнув ставни, Хармон перемахнул через подоконник и ухнул со второго этажа.
