– Я сомневался не меньше, чем вы. Мне не хватило ни слов Теобарта, ни сапог, ни копий… Владыка Адриан славится справедливостью, а Дом Ориджин верно служит Династии уже много поколений. И вдруг солдаты императора заняты тайным промыслом Предметов, этакой святотатственной контрабандой. Нападают и беспощадно истребляют отряд Ориджинов во главе с герцогским сыном… Безумие какое-то. Абсурд.
– Вот именно, милорд!
– Однако есть одно рассуждение, которое безошибочно указывает на владыку. И оно весомее, чем все находки вместе взятые. Скажите, Джемис, зачем Великим Домам нужны Предметы?
– Ну… это благословение богов…
– Да-да. Благословение, которое Великие Дома то и дело отнимают друг у друга, отдают в качестве выкупа, захватывают трофеем. Благословение, которое можно купить или украсть.
– Предметы очень дороги.
– Верно. Только ни один уважающий себя лорд не продаст святыню из фамильного достояния. Так что стоимость Предметов не имеет значения, хоть она и велика.
– Размер достояния показывает величие Дома.
– Отлично! Именно это – главное. Великие Дома хвастаются Предметами – как нарядами, роскошными дворцами, парадным оружием и былыми победами. Все это – мерило нашей важности.
– И что из этого следует, милорд? Я не понимаю…
Эрвин усмехнулся.
– Как вы сможете хвастаться тем, что никому нельзя показывать?! Какой смысл владеть сокровищами, о которых никто не узнает? Тайное владение Предметом – пусть даже сотней Предметов! – ничего не даст лорду. Он не повысит свой статус, не вызовет уважения, не сможет даже продать или подарить эти Предметы!
– Списки благословений!.. – сообразил Джемис.
– Конечно! Все Предметы, полученные в Дарах, учитываются, детально описываются и заносятся в книги. Великие Дома владеют копиями всех выпущенных списков, легко могут проверить, когда и кем был получен тот или иной Предмет. Но все, что добыто там, – Эрвин указал в сторону вершины холма, – не будет учтено и записано. Если какой-нибудь лорд попробует прихвастнуть Предметом из этого Дара, его тайный промысел тут же выйдет на свет. Император и Церковь мигом уничтожат хитреца. Не учтенные в списках благословений Предметы не просто бесполезны для владельца – они даже опасны!
– И это бросает тень на императора? Почему, милорд?
– Потому, что владыка – единственный человек во всем мире, кому Предметы нужны не для важности и статуса. Император использует их для иной цели: он исследует Предметы, чтобы заставить говорить. Для этого сгодятся и неучтенные Предметы – любые. Лишь бы много. Владыка Адриан уникален: только он может получить пользу от секретного Дара! Никто другой!
Джемис размышлял несколько минут, отблески огня бегали по хмурому лицу.
– А механик Луис, милорд? В чем его роль? Он должен был убить вас, чтобы отряд повернул назад и не достиг Дара? Не легче ли было императору вовсе запретить эксплораду?
– Луис не знал, что мы придем к Дару, и владыка не знал. Наша находка – печальная случайность, до крайности невезучее везенье. Никто не ожидал, что мы вообще перейдем Реку – этого не было в изначальных планах. И уж точно нельзя было предположить, что спотовские охотники приведут нас именно в эту часть Реки. Позволяя эксплораду, Адриан не рисковал: шанс, что мы найдем Дар, был ничтожен. И владыка разрешил это дурное предприятие, тем более, что оно давало ему хорошую возможность: расправиться со мной, не ссорясь с Домом Ориджин. Конфликт с Севером пришелся бы Короне очень некстати – в преддверии-то реформ! Так что некий лорд Эрвин Ориджин должен был умереть вдали от обжитых земель, да еще таким способом, чтобы это сошло за несчастный случай. Зная лорда Эрвина легко понять, что это – несложная задача.
– Чем вы навредили владыке, милорд?
– Был один план… и один разговор…
Эрвин помедлил, не зная, в какой мере следует откровенничать с Джемисом. Тот уловил его сомнения:
– Мне необязательно это знать, милорд.
– Лучше, чтобы вы знали, – решил Эрвин. – Изо множества сил и союзов, пытавшихся продать владыке свою поддержку в будущих реформах, только две были достаточно весомыми, чтобы обеспечить безоговорочный успех: коалиция герцога Айдена Альмера и другая – созданная мною.
– Вы соперничали с герцогом Альмера?.. – Джемис уважительно покачал головой.
– Не просто соперничал – мой союз был сильнее, надежнее и стратегически выгоднее для Короны. Однако владыка не мог заключить договора одновременно с нами двумя: слишком расходились наши дороги. Императору пришлось выбирать. Айден назначил цену: брак владыки с леди Аланис. Моя цена была иной – состояла из ряда уступок, оказанных разным Великим Домам.
– И владыка выбрал благородную красавицу Аланис.
Эрвин поморщился.
– В вашей формулировке выбор выглядит очевидным. Как бы даже глупо, что я предложил нечто иное. Но вы не знаете Аланис и не знакомы с ее отцом. Эти двое способны если не взнуздать императора, то, по меньшей мере, стреножить. Их власть после брака сравнялась бы со властью Адриана. Я был уверен, что император выберет мое предложение. Но ошибся.
– Зачем убийство? Почему Адриан просто вам не отказал?
– Я совершил глупость… – лорд опустил глаза. – Наверное, вас это не удивляет – за время эксплорады я сделал дюжину глупостей. Но та была иного рода – не из тех, которые я могу себе простить. В разговоре с императором я употребил неправильное слово. Всего одно, но достаточное, чтобы он сделал скверные выводы. Адриан принял мое предложение за шантаж. Я был в силах уничтожить коалицию Айдена Альмера и дал это понять владыке. А когда император решил положиться на Айдена, то вышло, что я стал ему опасен. Тогда и появился на сцене нелепый механик Луис Мария.
Эрвин перевел дух.
Джемис вынул из костра палку, горящую с одного конца, долго смотрел, как огонь лижет и обугливает дерево.
– Все, что вы сказали сегодня, – это плохое знание, милорд. Опасное, как змеиный яд. Я не представлял бы, что делать с таким знанием.
– И я не представляю.
– Заседание Палаты будет в сентябре, милорд?
– Верно.
– Мы могли бы с вами задержаться на месяц… например, в Споте. Вернулись бы к началу октября, когда реформы вступят в силу. Владыке не будет смысла преследовать вас. Вы сохраните тайну Дара, а Адриан…
– Пощадит меня?
– Ну… нечто в этом роде.
– Вы уже знаете меня, Джемис. Как по-вашему: я соглашусь на это? Смолчать и стерпеть в обмен на пощаду?
– Не согласитесь, милорд.
– Тогда зачем предлагаете?
– Извините, милорд. Я просто не знаю, что можно сделать. Император…
Джемис осекся. Эрвин продолжил:
– Хотите сказать, на стороне владыки и сила, и власть, и закон? Мы бессильны и бесправны перед ним, как пес перед хозяином? Вы об этом, верно?
