– Милорд, сверните по ручью и двигайтесь к Реке. Я отвлеку погоню, уведу к Ложу.
– Но мы их опережаем! – воскликнул Эрвин. – У нас целый час преимущества. Едем к Реке вместе!
– Нет, милорд. Не увидев следов в иную сторону, они поймут, что мы ушли к Реке. Нас настигнут на переправе. Им ничего не стоит сжечь нас, когда мы будем посреди Реки. Открытое пространство, легкие цели.
– Тогда вместе к Ложу.
Джемис покачал головой.
– Я смогу запутать следы и уйти. Может быть, даже подловлю парочку из них. Но вы не выдержите долгой погони. Рана кровоточит.
– Я приказываю… – начал Эрвин, воин перебил его:
– Не отдавайте глупых приказов, милорд. Я-то подчинюсь, но приказ останется глупым.
Эрвин помедлил и кивнул, отдал Джемису арбалет.
– Встретимся у Реки, в месте, где мы переправлялись. На западном берегу.
Они отсалютовали друг другу. Воин двинулся по тропе, лорд – по ручью. Овчарка тревожно оглядывалась вслед Эрвину.
Глава 40. Монета
26 июня – 1 июля 1774 года от Сошествия Праматерей
окрестности Лабелина
Конечно, разбойников, что стерегли Хармона, уже и след простыл. Едва они зализали раны после схватки, как тут же унесли ноги из руин крепости. Это ясно, как день.
Но как же разыскать их нанимателя? Где теперь этот подлец вместе со Светлой Сферой?..
Хармон пытался вспомнить, как он выглядел. Вот же странная штука! Тот человек сидел от него в трех футах и беседовал с Хармоном чуть ли не пол-дня. Расспрашивал о путешествии, о встрече с Джоакином, о графе Витторе и леди Ионе, о продаже Предмета. Торговец рассказал ему в мелких подробностях все, что случилось за последние месяцы! И, тем не менее, не мог вспомнить его лица.
– Какие у него глаза? – спрашивала Полли.
Хармону отчего-то помнилось, что глаза тюремщика были кроваво-красными.
– Тьма их разберет.
– А волосы какие?
Он пытался вспомнить, и видел то черные сальные патлы, то серую шерсть, стоящую торчком, как у волка на загривке.
– И волос не помню.
– Ну, а лицо? – добивалась Луиза. – Борода, усы были?
Мысленному взору Хармона борода тюремщика виделась настолько буйной и густой, что закрывала собою все лицо, кроме глаз. Борода скрывала даже губы тюремщика, и его голос пробивался сквозь темную толщу волос, отчего становился глухим и невнятным.
– Борода, кажись, была… Большая такая и темная. Но, может, и нет.
– А нос? Какой у него был нос? Прямой? Длинный или короткий? Картошкой или тонкий?
– Кажется, крючком был и острый… как у коршуна. Но могу и ошибиться.
– Ну, вы чудите, хозяин! – поражался Джоакин. – Вы о нем хоть что-то запомнили точно?
– Да! – выпалил Хармон. – Он был тощий, как скелет!
Но тут же усомнился в своих словах. По правде, в воспоминаниях тюремщик виделся Хармону размытым и жутким пятном, наподобие призрака. Однако пятно это было довольно широким.
– Нет, друзья, наверное, про тощего я соврал. Не тощий он был, а наоборот, очень даже толстый.
– Так что же, толстый, говорите?
– Да, жирный, как кабан! – Хармон поколебался. – Или это я герцога вспоминаю?..
Луиза первой потеряла терпение:
– Хозяин, как мы, по-вашему, найдем его, если вы ни черта не помните? Ступайте тогда прямиком к барону и опишите ему злодея, как нам. Авось барон поймет, кого искать.
Полли вступилась за Хармона:
– Ну, что вы накинулись! В подземелье было темно, вот хозяин и не разглядел. Вы бы лучше посочувствовали.
– Ага, вот это самое и барону скажешь: вы, милорд, лучше нам посочувствуйте, чем товар требовать. Бароны – они такой сочувственный народец! Как услышат о чужой беде, так сразу в слезы.
Хармон хмурился, дергал себя за бороду, теребил волосы, сжимал виски. Надо же такому случиться – все из головы вылетело! К слову сказать, вида пыточных инструментов Хармон тоже не помнил. Названия сохранились в уме: Голодный Волк, Куховарка, Спелое Яблочко. А вот как они выглядели – ни намека. Будто клочки тумана лежали на столе, а не железная машинерия.
– На кого хоть был похож этот ваш тюремщик? – сделал еще одну попытку Джоакин. – Выглядел он воином или разбойником, или купцом, или, может, благородным?
Хармона внезапно осенило:
– На пивовара он походил – вот на кого!
– Точно?
– Уж точнее не бывает! Вылитый пивовар! Я еще удивился: с чего это меня пивовар допрашивает?..
Доксет присвистнул:
– На пивовара, говорите? Хозяин, так это… мы-то с Вихренком его видели, кажись! Да, Вихренок?
Паренек нахмурился, прикидывая в уме:
– Это когда мы с вами следили, значит, за крепостью? Накануне того, как освободили хозяина?
– Ну, да! Трое ускакали конями – помнишь? А передний был – ни дать, ни взять пивовар! С брюшком такой и лысенький.
Хармон расплылся в улыбке:
– В самую точку! Вот почему я не мог волосы вспомнить! Не было у злодея волос – лысым был! И с брюшком, тоже верно. Так куда, говоришь, он поскакал?
– Эээ… – Доксет поразмыслил и обстоятельно принялся за рассказ. – Ну, значит, когда наша Полли разыскала Джоакина и привела к нам, то он сразу сказал: «Я, мол, всем руководить буду, поскольку имею боевой опыт». У меня-то боевого опыта всяко побольше, но я себе подумал: «Ладно, пущай молодое поколение тренируется. Мне-то что, я уж повоевал вдоволь. Да и покомандовать успел в чине сержанта. Непростое это дельце, доложу я вам: очень уж крикливое. Не больно-то хочется снова. Уговаривать станут – и то откажусь!»
– Доксет, давай ближе к делу, дружок! Куда поехал тот, что похож на пивовара?
– Вот я и говорю, хозяин. Нам, значит, Джоакин велел: «Надо за руинами понаблюдать пару дней и высмотреть: сколько человек стерегут, какой у них распорядок, где стоят посты, как сменяется вахта». Это я одобрил – правильная мысль у юноши. Стали мы, значит, наблюдать. Ну, понятно, чередовались: сперва Снайп с Джоакином, потом мы с Вихренком. И вот, выпало нам наблюдать накануне того дня, как ночью мы вас, хозяин, освободили. Да… А вести наблюдение, скажу я вам, это тоже непросто. Нужно это делать правильно, по науке. Вот был случай: служил я в войске графа Блэкмора, и довелось нам выступить в Пастушьи Луга…
– Доксет!
– Что?.. А ну, да. Так вот, значит. Под вечер, когда еще не смеркалось, а солнце только вот начало садиться, лежим мы с Вихренком в траве на пригорке. Обзор на крепость оттуда самый что ни есть удовлетворительный. И видим мы: выходит из казарм тот самый, о ком бишь вы вспоминали: брюхастый такой, и рожа круглая, и лысый. На нем еще коричневый плащ был. Идет он за казармы, садится верхом на коня… или на кобылу – это я уж не рассмотрел. Знаю точно, что гнедая была. Садится, значит, верхом и скачет прочь из крепости. И к седлу у него – это как сейчас помню! – кожаная сума была приторочена, и он ее то и дело рукой поглаживал, будто сильно берег.
