Хармон ахнул, Давид кивнул:
– Да, я знаю и об этом… Скажи еще одно. Что, если именно Светлая Сфера, которую ты держал в руках, способна была вернуть девушку к жизни? Что, если бы ты умел говорить с нею? Дорого бы ты за это дал?
Хармон сглотнул комок, подступивший к горлу.
– Я – грешник, отче… Мне нет прощения. Я злодей и подлец. Когда стрелял, я знал, что могу убить ее… Не хотел этого, надеялся, что так не будет, но знал. Этот арбалет… я видел, как он прошибает нагрудные латы… мастер показывал, у которого купил. Будь я проклят… Святая Янмэй помогала мне столько раз… я понадеялся, что поможет снова…
Слова застряли в горле. Отец Давид положил ему руку на плечо.
– Я верю, что ты не хотел. Говорят, боги оценивают намерения, а не поступки. Надеюсь, что это так.
– Правда?..
– Не могу судить о мыслях богов. Никто не может. Но я надеюсь, надейся и ты. Если важен поступок, а не намерение, то моя душа черна, как зола.
Отец Давид наполнил чашу и протянул торговцу:
– Выпей.
Хармон выпил. Горькая тоска начала отступать.
– Кто вы такие, отче? Что-то вроде тайного ордена?
– Пожалуй, можно и так назвать… Большинство из нас – воины или священники. Многие – то и другое одновременно.
– Как вы называетесь?
– Никак. Это лучший способ сохранить тайну. Нет имени – вроде как, нет и сущности. Зовем себя просто – мы.
– Откуда вы берете Предметы?
– На нашей стороне несколько монастырей… сейчас, к великому сожалению, одним меньше. Иногда им приносят дары. Порою в наши ряды вступает знатный дворянин и жертвует часть достояния, но такое бывает крайне редко. Чаще приходится действовать так, как с тобой. Все, что могу сказать в наше оправдание: мы стараемся не убивать. Если помнишь, брат Людвиг не зарубил твоего слугу, которого ранил, а брат Эндрю не добил того, кого оглушил ударом по шлему.
– Но меня бросили умирать в подвале!
– Нет, братья знали, что твои слуги тебя спасут. На том строился весь расчет: если бы ты исчез вместе со Сферой, граф Виттор принялся бы тебя искать. Ты должен был спастись и продать копию.
– Меня морили голодом!
– Без этого было нельзя. Будь ты здоров и полон сил, разве герцог поверил бы, что тебя похитили и пытали?
– Да уж, добряки! Даже скажу: благодетели! А теперь, значит, ты пришел так вот по-доброму меня попросить: отдай, мол, старому другу Сферу. Грабеж и угрозы не сработали, авось сработает доброе слово. Верно понимаю?
– Я очень надеюсь, Хармон Паула, что ты отдашь мне Предмет. Больше того: я хотел бы, чтобы ты стал одним из нас. Ты умеешь говорить с людьми и торговать. Подчас это ценнее в нашем деле, чем воинское мастерство.
– Ну, конечно!.. – иронически фыркнул Хармон, отец Давид прервал его, подняв руку:
– Но. Но я не стану ни уговаривать тебя, ни умолять, ни, тем более, угрожать. Я намеревался лишь попросить. И еще – предупредить.
– Ах, да! Всего лишь предупредить, что если не отдам Сферу, ты укажешь на меня этому волку – Людвигу? Ты, значит, числишься добряком в вашей компании и не мараешь белы ручки?!
Давид устало вздохнул.
– Я знал наперед, что ты не поверишь мне. Но ты – мой друг, и я не могу не сказать слов, хотя ты им и не поверишь. Тебе грозит страшная опасность. Не от меня и не от Людвига. Лишь я знаю твои излюбленные места и никому не намерен говорить о них. Но за тобой следят те, другие. Они потеряли тебя в Лабелине, но рано или поздно найдут вновь. О них я хотел предостеречь.
– Те, другие?
– А кто, по-твоему, сжег монастырь Максимиана? Мы не единственные, кто ищет разгадку Предметов. Есть и другие, они куда менее разборчивы в средствах. Они следили за тобою – надо полагать, от Солтауна. В любой момент могли убить и отнять Предмет, но решили повременить в надежде, что ты приведешь их к нам. Так и вышло. За ночь они взяли штурмом монастырь, умертвили всю братию и исчезли без следа. Представь, на что способны эти люди.
– Стало быть, все-таки угроза? И в дело пошли уже мифические «они», раз все прежнее не сработало?
– Последнее, что должен сказать. Совсем немного. Будет война, Хармон Паула. Такая война, что вздрогнет подлунный мир и зашатается Династия, а Великие Дома превратятся в трусливых собачонок. В этой войне ты можешь пасть жертвой или встать на одну сторону, или на другую, но остаться непричастным ты уже не сможешь. Тебе придется делать выбор, или же его сделают за тебя.
– Предлагаешь выбрать между этаким Светлым Добром и, так сказать, Злобной Тьмой? И в роли Добра, разумеется, ты видишь себя?
Отец Давид мрачно усмехнулся.
– Мы – убийцы, подлецы и подонки. Так звучит приятнее для твоего слуха? Предлагаю тебе как старый друг: стань одним из нас, помоги нам, убийцам и подонкам.
– Я не верю тебе, Давид.
Вместо ответа священник процитировал Писание:
– То бремя, которое тебе предстоит нести самому, – бремя выбора. Без помощи нашей ты будешь принимать решения. В этом право смертного, в этом и его проклятие.
– Вот именно, – хмуро кивнул торговец. – Мое решение, я его принял.
Священник поднялся из-за стола и протянул Хармону руку на прощанье. На ладони Давида торговец увидел крохотный пузырек.
– Что это такое?
– Понюхай.
Хармон выдернул пробочку. Запах был не сильный, но режущий, едкий.
– Это яд, мой друг. Он смертелен.
Торговец вскочил, отбросил пузырек, попятился, хватаясь за горло:
– Ты влил в кубок?! Я выпил его?! Я умру???
– Нет. Я – не тот, кого тебе стоит бояться. Поверь хотя бы в это.
Едва священник покинул зал, Хармон бросился в уборную. Сунув два пальца в рот, он опорожнил желудок. Кажется, ясно, что Давид не хотел убивать его – зачем бы иначе говорил о яде? Но все же, стоит перестраховаться…
Затем он поднял на ноги извозчика со стражниками и спешно покинул гостиницу.
– Господин, но ведь поздно, уже переправа закрыта!
– Плевать на переправу. Я передумал: едем на юг.
Карета тряслась по дороге, краснело заходящее солнце, заливая кровью волны Ханая. Торговец прилип к заднему оконцу кареты и глядел, глядел, пристально глядел. Ни души. Ни всадника, ни экипажа позади. Хорошо!
И он думал: я никогда не бывал на Юге. Говорят, там вкусные вина, красивые сады, смуглые девушки. И никто там не знает меня. Ни одна живая душа.
Глава 46. Искра
4 июля 1774г
Фаунтерра, резиденция Нортвудов
Этим утром Мира с кристальной ясностью поняла, что умирает. Не в туманном, неозначенном будущем. Звезда ждет ее сегодня. Возможно, ночью. Определенность принесла странное облегчение.
